Очкарик слушал и в упор смотрел на Легата. Ощущение было не из приятных, хотелось увести глаза, но Легат в детстве играл в «смотрелки», поэтому выдержал.

Молчали.

Первым ожил Очкарик.

– Даже скороговоркой – странный он человек. Не кажется ли вам?..

Легату казалось. Может, потому, что он никогда не встречался с Писателем, но и никогда не встречал никого, подобного тому. Людей с не нарушаемыми принципами в его жизни не было.

– Странный-то он странный, не спорю. Жил, говоря красиво, не потому что, а вопреки. Я бы так не смог. Может, поэтому он никогда не был читаемым мною писателем. Разве что рассказы…

– И что бы вы нам посоветовали в данном случае?

– А ничего! Категорически. Ему не нужна милость власти. Он уверен, что он такой – один, и подтверждений ему не надо. Просто – информация, не более. Если не интересно, извините.

– То есть следить за процессом и не вмешиваться?

– Что вы такое говорите, господин Председатель? – искренне изумился Легат. – Вы и ваша Контора – главные действующие лица этой долгой истории. Все действия – за вами. Ваш выход…

– Ну, раз так, то чего ж раздумывать. Вы, Легат, очень внятный собеседник. Все так разложено и подано, что и добавки не нужно. Просто повара мы – из разных школ поварского искусства. Вы к последнему как?..

Похоже, Председатель ощетинился. Типа ежик.

– Никак, – ответил Легат. – Я не из кухни, я из столовой. И думается мне, что я сыт.

Зря вякнул. Очкарик сразу же насторожился.

– Это вы к чему? – спросил он.

– Это я к тому, что пора мне. Я ведь нынче на стольких стульях сижу, что, прошу прощения, жопы не хватает. Здесь этап завершил, завтра придется разгребать, что там без меня наворотили… Да вернусь я, вернусь, куда ж нам друг без друга…

Теперь Легат съехал на легкое хамство. Намеренно, впрочем.

Но Очкарик не услышал хамства или решил не реагировать на него.

– Когда вы вернетесь?

– А нужен ли я вам? Гумбольдт небось не комментировал то, что вам приносил, так?

– Гумбольдт – плюсквамперфектум. Насколько мне и моим коллегам известно, он живет сейчас на проспекте Фельд маршала вместе с самим собой, но – семнадцатилетним. А, собст венно, каким ему, нынешнему, еще быть? Только юным и только со взором горящим… Трогать мы его не собираемся. По нашим данным, ни он, ни его альтер эго никакой противоправной деятельности не ведут. Дай Бог им, как говорится. Он нам не интересен. А вы – напротив.

– Напротив чего? – ну, не сдержался, ради красного словца, как говорится.

Хотя и понял реплику преотлично.

– Напротив меня, – засмеялся Очкарик. Первый раз за всю встречу! – Я не настаиваю, чтобы вы ползали на пузе в подземельях вашей Столицы. Пусть в постоянном режиме это делают люди более низкого ранга. Ну а вы появлялись бы у нас по мере необходимости нашей с вами беседы. Допустим, раз в две-три недели…

– Я согласен. Но с одним условием.

– Что за условие?

– Снимаете слежку с меня и с Гумбольдта.

Очкарик засмеялся коротко и жестко. Как обычно.

– У вас, Легат, мания величия. За вами мы вообще не следим, тем более что маршруты ваши вполне предсказуемы. Ваш дом. Дом Гумбольдта. Гостиница «Мать-город». Центропарк – как сладкое после обеда. Ну, вот в театр вы сходили. Мы не знали. Так сами и рассказали мне…

Врет, решил Легат. И не шибко умело. Внешне – все стройно. А на подробностях – прокалывается.

– Мой дом, дом Легата, гостиница – это ежику понятно. А откуда вы про Центропарк узнали?

– А что? Попали?.. Мы, дорогой Легат, действительно не пасем вас. Дураку понятно, что вы будете бродить по местам боевой славы. А откуда нам их узнать, эти места? Ну, уж извините, но с вашим здесь появлением, зная о нем, наши люди буквально сразу походили за вами – сегодняшним, юным и прекрасным. Только ради одного: выявить, есть ли хоть малейшая опасность в ваших ностальгических маршрутах. И выявили. Трех дней хватило. Кроме Центропарка, где всякой швали достаточно, никаких опасных мест в ваших потенциальных хождениях не имеется. Ваш юный… назовем его двойником… ваш двойник нигде не появлялся, кроме вышеперечисленных точек плюс велосипедные выбросы. Почему так мало для юноши? А потому что юноша всерьез занят. И выбор у вас лично – невеликий.

Может быть, подумал Легат. Вполне, вполне… Он, как помнилось, в лето перед поступлением в институт и вправду мало отвлекался от подготовки к вузовским вступительным. Только велосипед и отвлекал…

Но слежка за Гумбольдтами – это все равно перебор.

– Хорошо. Про меня – все ясно, согласен. А чем Гумбольдты отличаются? Младший тоже изо всех сил в вуз готовится, а старший – при нем.

– Навестили их, что ли?

– Вчера.

– Значит, имеете свое мнение… Мои люди тоже общались с обоими, докладывали подробно. Сумел понять – не высшая математика.

– Так и будут общаться?

– Зачем? Снимем слежку! Если уже не сняли… У нас не милиция, все люди на счету. Отвлекать их от действительно важных дел – служебное преступление… А вам – спасибо за беспокойство.

– Не за что, – сказал Легат.

Хотя было за что.

– Короче, вы меня покидаете? – Очкарик ни с того ни с сего подтвердил вопросом знаемое.

Легат допустил, что это была фигура речи. Но ответил терпеливо еще раз:

– Ни в коем случае! Я просто решил повысить себя в должности. Мы же договорились. Стану для своих – смотрящим, для вас – консультантом.

– Как Князь Тьмы?

Не зря Легат прочитал про Очкарика кучу статей, рукописей и иных интернет-публикаций, прежде чем идти с ним на контакт. Все пишущие и вспоминающие об Очкарике отмечали его образованность и даже начитанность. Он, вон, и стихи писал. Дилетантские, ясное дело, но бойко. Типа: «И пусть смеются над поэтом… и пусть завидуют вдвойне… за то, что я пишу сонеты… своей, а не чужой жене». Обычная версификация или, в переводе на язык родных осин, умение составлять слова в размер и в рифму. Не поэзия. Но, несомненно, – признак образованности и неплохого владения родным языком.

Ну, и роман про Мастера читал, что вышесказанного не отрицает.

– На лавры Князя Тьмы не претендую, – поскромничал Легат. – Готов быть именно консультантом. Со строчной буквы.

– Годится! У нас в Конторе как раз в штатном расписании имеется такая должность… Тогда до встречи. Когда ждать вашего сменщика?

– Пока не могу точно ответить. Полагаю, через несколько дней. С кем ему работать?

– Работать? – удивился Очкарик. – Ни с кем. Он же просто курьер, да?

– В общем, так.