К сумеркам трое уже были на месте. Впереди виднелись высокие берега Оки – будто темно‑зеленые горы. Желтел закат, перечеркнутый серыми полосами облаков. У Семиславы сильно билось сердце: от усталости и голода, от напряжения всех сил души и тела, от невыносимого ожидания. Ей казалось, что все долгие годы своей жизни – и в девках, и замужем за Святомером – она ждала Лютомера, но одновременно мерещилось, что она его придумала. Уж слишком он был хорош – рослый, сильный, ловкий угрянский оборотень, причастный тайнам Нави, что влекли ее с детства, полный силы, что наконец позволит раскрыться и всем ее силам. Его несходство с прочими людьми бросалось ей в глаза и ослепляло; с первого взгляда – прошлым летом в роще – он показался ей сильнее и значительнее всех тех князей, с которыми она состояла в родстве и в браке. В его серых глазах она видела течение подземных рек и все, что позади них. Возле него мир стремительно расширялся и становился безграничным, а заодно и она сама. Живоносная сущность Лады вскипала в ее крови, превращала Семиславу в богиню и притом делала истинной собой. Она хотела, чтобы это превращение наконец свершилось наяву, а не в мечтах. Совершить это мог только он – Лютомер угрянский. И теперь Семислава понимала, что ждать больше нельзя.

Солнце уже клонилось за гору, но еще отражалось в воде Оки, и казалось, что видишь само ночное солнце Велеса. Горы почернели, облака зависли над водой, будто темно‑серые птицы, распростершие крылья. А те облака, что еще дальше, были словно другие горы за спинами ближних.

Глядя в пламя подводного солнца, Семислава пыталась перевести дух. Ее Велес был уже рядом, она ощущала это всем существом. И все же сердце билось, неслось вскачь, не давая ей вздохнуть. Она оторвалась от прошлого и сожгла собственный след, но еще не пристала к другому берегу. И на этой переправе челнок братьев Святомеровичей не мог ей помочь…

При слиянии рек имелось селище – серые избы в окружении кустов и полусжатых делянок, – но туда идти было нельзя.

– В полеске заночуем, а утром я пойду угрян искать, – сказал Селята. – Чтобы уж прямо туда тебя отвести. А ночью не пойду – они ж небось схоронились как следует.

– Но разве вы не условились, где они должны ждать? – встревожилась Семислава.

– Условились, – ухмыльнулся Селяшка. – Но вот дай мне по лбу, если Лютомер такой дурак, чтобы ждать там, где условились!

Святомеровы сыновья знали, что угряне им не слишком доверяют: они ведь ничего не предложили в залог своей честности. Поэтому Лютомеров стан предстояло еще поискать.

Братья нашли укромное место в полеске под горой: в густом березняке, подальше от луговин, где паслась скотина. Разводить костра не стали: перекусили хлебом нового урожая, печеными яйцами, что привезли с собой, пожевали вяленого мяса, запили водой из реки. Хлеб и яйца передала Боряша. Она очень хотела, чтобы ее старшая сестра нашла свое счастье, и надеялась, что та найдет его где‑то в другом месте и не с ее мужем… Потом парни устроили Семиславе лежанку из травы. Она легла, накинула сверху свиту. Селяшка тоже завалился спать, Чичера остался на всякий случай сторожить, хотя едва ли кто мог найти их в этих просторах.

Семиславе не спалось. Прошли уже сутки с тех пор, как она покинула избушку в Навьем ельнике. Утром старая Полазка проснется и увидит, что ее нет. До полудня, наверное, обождет – мало ли что? – а потом похромает старыми ногами в Гостилов. К вечеру доберется. И тогда ее, Семиславу, начнут искать. Она надеялась, что Чернава не сможет отследить ее путь гаданием по воде, в чем та была большая искусница. Но кто мог помешать Ярко и его родичам просто догадаться, что невеста сбежала? Или украдена.

А кто мог на нее посягнуть – сообразить не сложно. Нужно ожидать, что завтра на заре за ней уже пустится погоня. Вот только сумеет ли взять верный след? Семислава сделала что могла, пытаясь этому помешать, но не смела рассчитывать, что перехитрит Чернаву – женщину вдвое ее старше и опытнее. Парням она о своих опасениях говорить не хотела: они и так старались ради нее изо всех сил.

Ворочаясь, она заметила, что Чичера клюет носом: устал за целый день в седле и на веслах.

– Поспи, – предложила ему Семислава, поднявшись. – Мне не спится, я постерегу.

– Давай! – охотно согласился тот.

Потом натянул на голову свиту от комаров, свернулся на траве и мигом заснул.

Семислава сидела неподвижно, лишь изредка отмахиваясь от назойливых кровопийц. У них есть примерно сутки, чтобы встретиться с Лютомером и уйти подальше вверх по Оке. Едва ли это избавит их от погони, но тогда Ярко и Чернаве придется потягаться уже не с ней, лебедью, а с ним – Белым Князем Волков.

* * *

Все эти ночи после ухода Семиславы в лес Чернава ложилась спать с распущенными волосами, но одетая – готовая к дальней дороге. Под подушку она клала серебряную заушницу, за которой нарочно ходила на княжий двор. Эти заушницы тонкой работы, с пятью лучами на кольце, усаженными крупинками зерни, Семислава когда‑то привезла из отчего дома в числе своего приданого и носила все семь лет, пока не овдовела и не нарядилась «в печаль». Умелая ворожея, Чернава во сне проникала в Навь и следила оттуда за будущей невесткой так же надежно, как если бы сидела в избушке Марениных прислужниц, не спуская с нее глаз. Серебряное кольцо, будто маленькая луна, освещало ей тропки Нави.

И однажды ночью она увидела, как Семислава тихо встает и выходит под звездное небо. Как идет по тропе мертвых через ельник, как вступает в Пекельный Круг. Как опускает руки к черной гари, обращаясь к лицу спящей Лунной Невесты…

И больше – ничего. Сон оборвался. Но Чернава не проснулась: тяжесть бессилия навалилась на грудь, сковала руки и ноги. Как иногда бывает, если гибнешь во сне и мучительно пытаешься проснуться. Старая ведунья рвалась в Явь, но не могла выйти из темных вод Нави.

Очнулась она только утром, когда рассвело. С трудом села, осыпанная длинными, тонкими, полуседыми прядями волос, еще почти таких же длинных, как у молодой беглянки. Сердце билось, заполнив, казалось, всю грудь. Чернава поднесла руки к лицу, пытаясь восстановить в памяти сон. Он поддавался с трудом, будто залитый смолой. Одно она помнила ясно: в Навьем ельнике что‑то изменилось.

Прибравшись, Чернава велела позвать сына.

– Отправляйся в нашу Навь. Проведай невесту. Сон я видела нехороший – как бы не сбежала она.

Ярко переменился в лице. Приказав родичам готовить лошадей, он вновь вышел на свежий утренний воздух и быстро направился к избе Доброслава.

Тот уже собрался вместе с прочими на жатву и ожидал, пока выйдет челядь, стоя у двери. Ярко замер в десятке шагов. Доброслав был здесь, а значит, если Семислава и сбежала, то не с ним. Поздоровался старший брат вполне непринужденно. Ярко открыл рот, снова закрыл. Нельзя же спросить: правда ли Семислава сбежала? Знаешь ли ты что‑нибудь об этом? На смех поднимет. После потери Молинки и отказа Лютавы Ярко уже был готов лучше умереть, но не пережить еще одного позора. Поэтому он просто развернулся и пошел к себе, где отроки уже держали коня. Сначала нужно побывать в ельнике.