Видя, что она ждет его внешне спокойно, волк подошел вплотную. Потянулся и коснулся холодным носом ее кисти, лежащей на коленях. Семислава хотела поднять руку, ответить на приветствие, но не находила сил. Белый волк приблизил морду к ее лицу. Она ощутила запах зверя, его дыхание, и это доказательство его явности не сказать чтобы успокоило ее, но воодушевило. Она подняла руку и коснулась его головы. Прохладная гладкая шерсть… Он живой.

– Ты пришел за мной? – едва шевеля губами, почти одним дыханием спросила она.

Волк сделал движение мордой, выражая некий вопрос. Говорить он в этом облике не мог.

– Я жду тебя. Я ждала тебя… весь год… всегда. Ты пришел наконец?

Волк попятился и скрылся за ближайшим кустом. Семислава ждала, что будет дальше. И ощутила невидимую, неслышимую, но ясную вспышку силы. Кусты содрогнулись, в них зашевелилось нечто еще более крупное.

А потом к ней подошел человек и сел рядом уже по‑человечески.

– Семислава… – прошептал тихий хриплый голос.

Он взял ее за руку, и прикосновение настоящей человеческой руки наполнило ее небывалой отрадой. Кончились ее метания, неприютность, поиски – она вошла в свой истинный дом. Она плохо различала в темноте его лицо, но узнавала чувство, которое охватывало ее рядом с Лютомером и прошлым летом. Теперь она вновь ощущала запах, но это был запах разгоряченной человеческой кожи. Она почти не видела его, но собственной кожей ощущала, что едва сменивший облик оборотень обнажен, а значит, не совсем еще покинул стихию дикого звериного мира. И это ощущение наполнило ее и ужасом, и возбуждением, какое она испытала в жизни только раз – Купальской ночью год назад, когда впервые подошла к нему так близко.

– Ты пришла сюда ради меня? – спросил негромкий низкий голос.

– Да… – выдохнула она, отвечая разом на все вопросы, которые он мог ей задать.

– Ты сама этого хочешь? Доброслав не силой пытается выкупить тобой мою дружбу?

– Нет. Я сама… хочу быть с тобой, – говорила она тому, кого почти не видела, будто шла во тьму с протянутыми вперед руками. – Мой муж умер… И теперь я свободна… для тебя. И для себя. У тебя ведь нет другой жены?

– Нет.

– А что твоя сестра? – Семислава хорошо помнила и саму Лютаву, и единство этих двоих, ясно ей видное. – Она не возненавидит меня?

– Нет. Она ушла искать свою судьбу. А я свою… уже нашел. Пойдем.

Лютомер встал и за руку поднял Семиславу. Она встала, готовая следовать за ним. И пусть ей смутно помнилось его лицо: ощущения его внутренней сути были столь сильны, что внешняя оболочка теряла значение. И год назад, и сейчас она разговаривала с тем, что внутри.

Главное свершилось. Семислава подала руку угрянскому оборотню и дала согласие уйти с ним. Вошла в эту могучую реку, и теперь оставалось только плыть вперед.

Семислава сделала несколько шагов, потом остановилась:

– А отроки мои? Они проснутся и не поймут, куда я делась.

Лютомер обернулся:

– Ты не думаешь, что Доброслав приготовил мне ловушку?

– Доброслав? – Семислава удивилась. – Ловушку? Да нет же… то есть я так не думаю. Он хотел, чтобы Ярко не смог получить меня, и тогда князем вятичей станет сам Доброслав. А ты поможешь ему дружиной, если Ярко задумает драться.

– Звучит похоже на правду. Но я предпочел бы их не будить.

– Тогда вот что. Обожди чуток.

Семислава вынула из своего короба еще один платок и быстро завязала на нем три узла. И повесила на ближайший куст.

Ни о чем таком они с отроками не уговаривались, но она понадеялась на их сообразительность. Увидев платок уже с тремя узлами, они должны догадаться: беглянка достигла своей цели.

* * *

– Куда мы идем?

– К нашему стану. Здесь моя стая и лодьи. На этом берегу, недалеко.

Они шли вдоль Оки; в темноте Семислава почти не видела дороги и просто следовала за ведущей ее рукой. Поэтому казалось, что они идут уже очень долго. Она странствовала через неведомую тьму, оставив далеко позади то последнее, что видела при свете дня.

– Ты устала? – Лютомер остановился и обернулся к ней.

Семислава придвинулась к нему и положила руки ему на грудь. Она едва различала своего спутника во мраке под ветвями полесков, и оттого все это путешествие казалось сном.

– Я никак не могу поверить, что все это мне не снится, – тихо сказала она. – Прошлым летом ты пал на нас, будто сокол, мелькнул и пропал. И я потом все думала: было это или нет?

– Я есть на самом деле. – Лютомер улыбнулся, судя по голосу, и обнял ее. – А я знал, что ты есть. И знал, что когда‑нибудь я за тобой вернусь.

– Разве ты мог знать, что мой муж скоро погибнет? – Она не удивилась бы, если бы Владыка Кощного открыл и это своему земному сыну.

– Я знал: ты – женщина, предназначенная мне. Да пусть бы он и не погиб. Я должен был дождаться, когда моя сестра найдет своего суженого. И после этого пошел бы за тобой – есть у тебя какой‑то муж или нет. Ведь с тех пор, как мы увиделись, ты уже знала, что настоящий твой муж – это я.

Семислава не ответила, но мысленно согласилась: он прав. Почти год она, оставаясь женой Святомера, думала о другом мужчине, и ей стоило труда не выдать, что сам Святомер уже кажется ей каким‑то ненастоящим… призрачным… случайно оказавшимся рядом. Занявшим не предназначенное ему место.

А тот, кто обнимал ее сейчас, дыша теплом и силой, случайным не казался. Он явился из мрака, он был мраком, но в его объятиях Семислава точно знала: ей больше никуда не надо идти. Даже среди прохлады летней ночи его кожа источала жар тех звериных, стихийных сил, что совсем недавно переиначивали его из человека в волка и обратно. Эти силы еще не улеглись в нем, и ей казалось, она ощущает, как при касании ее ладони у него под кожей пробегают всполохи.

Семислава подняла руку и провела по его лицу, будто пыталась убедиться, что это не морда зверя. Лоб, густые брови, прямой нос, угол рта под бородой… Она ощущала под пальцами человеческие черты, но это и казалось мороком: он гораздо больше, чем человек. То тело, которое сейчас обвивали ее руки, было лишь неизмеримо малой его частью; но вместе с ним и сама Семислава делалась огромной, как всемирье… И это приводило ее в восхищение: будто могучая река перед широкой долиной, она нашла того, кто вместит ее всю. Кто догонит ее в небесах и под землей, а не просто проводит глазами снизу, волнуясь за человеческую часть ее существа, которая, в общем, не имеет большого значения.

И Лютомер тоже будто знал, что спешить им некуда. Он мягко гладил ее по спине под наброшенной на плечи свитой, и от прикосновений его рук по ее коже пробегали теплые искры, вливая в кровь все больше огня. Он склонился к ее лицу, коснулся губами лба, потом виска. Она прижалась к нему теснее. В груди ее вспыхнуло темное солнце, теплая волна потекла вниз, в живот. Его борода мягко скользила по коже, и прикосновение каждого волоска заставляло ее трепетать. Она уже забыла обо всем: где они, как сюда попали, что было вчера…