И усталость. Опять я устала, словно не Элор меня сюда телепортировал, а я сама перемещалась.

Сопровождать Валерию на свадьбу совершенно не хотелось.

Напоминать о ней Элору было чревато: на пьяных, похоже, голос действует хуже, поэтому и пришлось накачивать его почти до предела.

Но и телепортироваться в Академию, чтобы уговорить Дариона запретить ей выход в город, тоже не хотелось.

На секретере лежали чистые листы. Решив ему написать, я села в кресло. Дарион же разумный, должен понимать, что Валерии опасно выходить из Академии, а мои секреты на мероприятии с пьяными менталистами могут внезапно перестать быть секретами.

В конце концов, как жених он мог сделать мне такое одолжение…

* * *

«Мой дорогой друг!

Понимаю вашу обеспокоенность безопасностью небезызвестной нам особы, но можете быть спокойны: там, куда она пойдёт, будет надёжная охрана, и нет необходимости лишать ребёнка развлечения. Что касается информации, то за её сохранность можете не волноваться. Если доверяете мне хоть сколько-нибудь, прошу поверить, что это так, независимо от обстоятельств.

Надеюсь на скорую встречу.

Ваш преданный друг».

У меня пару раз дёрнулся глаз.

Я понимала, Дарион не хотел портить отношения с возможной будущей императрицей.

Я понимала, так отстранённо он всё объяснил на случай, если письмо перехватят (хотя это смахивало на паранойю для послания шестой, предпоследней по силе, степени защиты).

К счастью, это хотя бы не излияние по всем многочисленным формулам вежливости, но всё равно раздражало.

Отказ раздражал.

То, что придётся идти на свадьбу и опекать Валерию.

Выронив записку, я облокотилась на секретер и закрыла лицо руками.

Дверь распахнулась, с грохотом врезалась в стену. Хорошо ещё в стену рядом с дверью, а не противоположную. Я зарычала.

– Халэнн, ты в порядке? – встревоженный Элор оставался на пороге. Держал слово не входить без разрешения. – Как-то мне неспокойно стало, а ты не отвечал.

Неспокойно ему стало!

Когти проросли, острия воткнулись в кожу, я едва успела расслабить пальцы, чтобы не исцарапать себя.

Эмоции – их слишком много, они ранили, они совершенно определённо опасны.

– Ну что тебе надо?! – прорычала я, оглядываясь.

– Халэнн, луна моего ночного неба, позволь войти, припасть к твоим успокоительным коленям, и я всё расскажу.

«Ты пьян?» – хотелось спросить на это заявление, но качающаяся фигура и шальные золотые глаза прямо говорили… да что там, я сама в него вино вливала, чтобы сюда отсыпаться отправить.

– Давай как-нибудь издалека, – предложила я. – Что случилось?

– Ты жесток, Халэнн. – Элор со вздохом сполз по косяку и зябко обхватил себя руками. – Не знаю, мне стало как-то… не по себе… Страшно… Не знаю, наверное, мне надо просто меньше пить.

– Какое здравое замечание.

– Халэнн, что ты чувствуешь?

Желание убивать.

– Я чувствую, что тебе надо лечь спать. – Смотреть в диковатые, молящие глаза Элора было всё тяжелее, и я опустила ресницы.

– Ты понимаешь, что я спрашивал вовсе не об этом, – прочувствованно сказал он. – Что ты скрываешь от меня? Почему закрываешься? Есть у меня избранная или нет, ты всё равно мне очень дорог, я люблю тебя, готов принять любую твою проблему, простить любой промах, поддержать, если это требуется, помочь. Почему ты не позволяешь мне хотя бы эту малость? Чего боишься?

Что мне будет больно.

– Ничего не боюсь, – я слабо улыбнулась ему. – Хочу головы убивших мою семью Неспящих и главы их ордена.

Увидев, как вытягивается лицо Элора, поспешно замахала рукой:

– Нет, не переживай, я понимаю, что ты не можешь мне этого дать, даже если очень захочешь. В нынешней политической ситуации Аранским начать искать Неспящих по другим мирам, чтобы отомстить, будет равносильно самоубийству. И если вдруг ты готов на такие жертвы, то твой отец подобного не позволит. Даже если принц Арендар найдёт избранную, потребуется ещё лет двадцать укрепления власти, прежде чем Аранские смогут хотя бы подумать в сторону мести Неспящим. Я всё прекрасно понимаю.

– А желания и проблемы попроще у тебя есть? – нарочито весёлый тон Элора фонтанировал горечью.

Скрестив руки на груди, он так впивался пальцами в предплечья, что костяшки побелели.

– Давай ещё выпьем, – предложила всё с той же слабой, странной (я сама чувствовала это) улыбкой, помня, что у меня тут должен быть флакон драконьего снотворного.

– Ну хотя бы это твоё желание, мой дорогой Халэнн, я могу исполнить, – горечь и боль под оболочкой веселья.

Но Элор сделал именно то, что я хотела: пошёл за вином, а я рванула в ванну за снотворным.

* * *

Голова гудела, я старалась отстраниться от всего, настроиться на предстоящее мероприятие, идти по аллее ровно.

Позади смеялись, гудели голоса, цокали копыта. Лич на своей свадьбе не смог обойтись без зомби-лошадей. У жутких на вид тварей было одно очень хорошее свойство: они не боялись драконов. На такой я могла бы и верхом прокатиться.

Самочувствие отчаянно желало лучшего, а выпитое с Элором вино мутило разум.

«Так, держись, тебе ещё защиту делать», – уговаривала себя, поднимаясь на крыльцо женского общежития. В холле с зеркальной стеной скользнула взглядом по идущему рядом Халэнну в тёмном свободном костюме. На жабо ярко вспыхивали синие камушки.

Как же мне не хотелось идти!

Одно утешало: уснувшего Элора я замотала в покрывало на своей кровати, так что, если повезёт, у меня будет два пополнения коллекции, а не одно.

Амулет абсолютного щита почти невесомо лежал в кармане, и я всё никак не могла определиться, как лучше поступить: незаметно для остальных уговорить Валерию надеть его (причём придумав отговорку соседке по комнате, чтобы та не стала выпытывать правду или обсуждать ситуацию со своим наставником Санаду), а на себя наложить абсолютный щит заклинанием, или наложить на Валерию не такую плотную защиту, а самой надеть амулет и снять его только в случае, если защиту Валерии начнут взламывать. Другие комбинации защит, к сожалению, с высокой долей вероятности указали бы на наличие у меня ментальных способностей.

Гвардейцы охраняли дверь Валерии с каменными лицами, я с таким же подошла и постучала, накладывая на себя абсолют. Мир опять словно обеднел на одну из красок или ощущений.

Мне открыла Никалаэда Штар в тёмно-синем платье с морозными узорами в озаранском стиле. Сразу стушевалась: