Уилл принялся рыться в чемоданчике профессора, пытаясь хоть что-то разглядеть в тусклом освещении. На какое-то кошмарное мгновение он уже подумал, что нужной склянки там нет, – и тут же на нее наткнулся.

Рейвен накапал около двадцати капель хлороформа на носовой платок, который предварительно свернул конусом, как его учили. Миссис Флинт орала и выгибалась дугой; она попыталась ударить врача свободной рукой, но тот заслонился локтем и поднес смоченный платок на расстояние десяти дюймов от ее лица – потом, медленно, ближе и ближе, пока конус не накрыл рот и нос.

В течение минуты она прекратила метаться, и те, кто держал роженицу, смогли ее отпустить, хотя явно оставались наготове на тот случай, если она начнет опять.

– Он ее отравил! – заголосила повитуха. – Мистер Флинт, этот человек убил вашу супругу!

– Это хлороформ, новое лекарство, – ответил Уилл, глядя Флинту в глаза. – Она будет спать и не почувствует боли – пока я не дам ей проснуться.

Теперь, когда пациентка лежала неподвижно, Рейвен смог осмотреть ее. Он без труда определил положение плода и понял, почему роды никак не прогрессировали. Внутри у него все сжалось. Первое впечатление было неверным. Существовала возможность сделать ситуацию еще хуже, пусть лишь для него самого.

Осмотр показал, что в родовых путях оказалась не головка, а ручка. И мать, и ребенок – оба могли умереть. Он применил хлороформ, и – хотя это не станет причиной смерти, если миссис Флинт так и не очнется, – обвинят все равно его. Уж повитуха об этом позаботится.

Уилл не мог позволить себе думать о том, что случится после этого.

Ему придется развернуть ребенка в утробе, прежде он сможет извлечь его на свет: маневр, которого Рейвен прежде никогда не проделывал. Если не справится, то совершенно точно будет убит. Даже если преуспеет, его судьба совершенно неопределенна.

Рейвен на секунду прикрыл глаза и мысленно перенесся прочь из этого места: совсем недалеко, за милю отсюда, в комнату на верхнем этаже в Кэнонгейте: тот первый случай, на который он сопровождал Симпсона. Он представил себе диаграмму, которую набросал для него профессор на клочке бумаги, брошенном на заляпанный воском стол в той душной, грязной комнатушке. «Ребенок как единое целое имеет конусообразную форму, сужаясь от головы к ногам. Череп тоже можно рассматривать как конус, который сужается от макушки к основанию».

Рейвен сделал глубокий вдох и приступил к делу. Руку в матку удалось ввести без особой сложности, и он сразу же нащупал колено, а затем и обе ножки целиком. Взявшись за них, потянул, аккуратно, но сильно. Хлороформ расслабил мышцы матки, и роды завершились каких-нибудь пять минут спустя; здоровый ребенок, мальчик, – вот только ручка, так долго зажатая в родовых путях, казалась почти черной на вид.

Следом быстро вышла плацента, и кровотечение было совсем небольшое. Девушка с синяком под глазом, которую, как оказалось, звали Мораг, спеленала новорожденного.

Флинт ревниво забрал у нее малыша, как только это оказалось возможно.

Жена очнулась вскоре после этого с таким замешательством на лице, будто видела какой-то странный сон. Супруг протянул ей сына, и она мгновение удивленно его разглядывала – а потом прижала к груди.

– Думала, я уже на пороге смерти, – сказала она. – А между тем вот он, у меня на руках, самая милая кроха на свете… Как это может быть?

– Это все молодой доктор, мэм, – ответила Мораг.

***

Флинт вывел Рейвена на задний двор; Кол и Гаргантюа следовали за ними по пятам. На дворе ожидали Хорек, Жаба и Шрам, а также тот тип, который так страшно гнал экипаж. Это оказался тощий, хрупкий с виду старичок; казалось, стоит дунуть – и он рассыпется. Видимо, старикан был куда крепче, чем с виду, – как внешне, так и внутренне.

Хорек точил нож об угол дома, поглядывая на жертву с целеустремленным видом. Все пятеро ожидали приказаний своего главаря. Ждал их и Уилл, до сих пор не разобравшийся, на каком он свете.

– Теперь я вспомнил, – сказал Флинт. – Когда ты пришел ко мне за деньгами, то сказал, что вряд ли сможешь выплатить их быстро, но что ты – человек с перспективами. Вижу, что это правда. Эта штука, которую ты применил, творит чудеса. Как, говоришь, она называется?

– Хлороформ.

– И где же можно достать эту волшебную жидкость?

– У Дункана и Флокхарта на Принсес-стрит.

– Хмм, – задумчиво сказал Флинт. – Подобные предприниматели наверняка имеют обыкновение записывать имена тех, кто приобретает товар… Возможно ли приобрести у них что-то другим способом? Скажем, через посредника?

Рейвен прекрасно видел, к чему все это идет, но выбора у него не было.

– Скажем, да.

Хорек все продолжал скрежетать лезвием о камень, но на лице его появилось нетерпение: он явно чуял, что вечер мог закончиться вовсе не так, как он ожидал.

– Убери чертов нож, – бросил Флинт, поморщившись от звука.

Хорек со вздохом повиновался.

– Мистера Рейвена с этих пор следует оставить в покое, – объявил главарь собравшимся. – С сегодняшнего дня это я у него в долгу.

– Но со мной-то он не рассчитался, – возмутился Хорек. – Чуть глаз не лишил.

– Не заметно, чтобы ты жаловался на зрение, – парировал Рейвен.

– И в самом деле, – сказал Флинт. – Как я понимаю, некоторое время назад ты одолел эту парочку – совсем один.

– Он меня порошком ослепил, – проворчал Гаргантюа.

– Именно, – сказал Флинт. – Ты производишь впечатление человека с возможностями. Мне кажется – в свете твоего долга, – что мы с тобой могли бы достичь взаимопонимания.

Он посмотрел Уиллу прямо в глаза. Тот понимал, что заключает сделку с дьяволом, но это было лучше, чем разозлить этого самого дьявола.

– Могли бы.

– И могу ли я что-нибудь тебе предложить – в качестве благодарности?

Рейвен собирался было вежливо отказаться, желая поскорее убраться отсюда, но тут подумал, что перед ним человек, который знает изнанку города как свои пять пальцев и у которого повсюду есть глаза и уши.

– Да – мне нужны только сведения. Я кое-кого разыскиваю. Может, у вас получится дать мне знать, если кто-то из ваших людей с ней столкнется…

– Это женщина? Кто?

– Французская повитуха, которая называет себя…

– Мадам Аншу, – закончил за него Жаба. – Торгует всякими пилюлями и зельями, и не задешево.

– Да уж, – сказал со смешком Шрам. – Купил он у нее средство, чтобы всегда быть в боевой готовности, если вы понимаете, о чем я. А то он столько пьет, что мужская сила страдает.

– Так не сработало, – с несчастным видом простонал Жаба.

– А чего ты ожидал? – спросил Шрам. – Даже Мерлин не придумал бы такого зелья, чтобы встало на женщину, которая согласится с тобой переспать.