– Это слишком много для меня, – пожаловалась я. – В один день!

   – Тяжелое дежурство, доктор Ламберт? – спросила она.

   Безэмоционально спросила. Отмечая факт, а не реально интересуясь моим состоянием.

   – Да. А что с вашей… подругой? Откуда такой диагноз?

   – Всё просто. Она была на втором ранге, когда была обрушена локальная инфосфера Ясной Поляны. Затем зaдержала на себе локаль Сопротивления. Не она одна, но всё же. Второго краха инфополя не пережила. Ни один врач не давал нормального прогноза. Она умирала, доктор.

   Я поняла подтекст: вы совершили чудо и спасли ей жизнь.

   – Я полагаю, что сподобилась увидеть транс исцеления, не так ли? – уточнила Геля.

   – Дa, – бледно улыбнулась я. – Именно его.

   – Впечатлена. А убить вы тоже можете, доктор? Или вам мешает генетическое програaммирование?

   – Я натуральнорождённая, – сказала я, не очень понимая, почему отчитываюсь перед нею.

   Ну да, легенда и дочь легенды, но это что, повод смотреть на неё снизу вверх? Она возглавила Сопротивление Ясной Поляны, а мне Лилайон без наркоза душу вынул, из– за чего я тогда, в пространстве Кларенса, сорвалась со страшной силой. Она убивала, но и я убивала тоже.

   А ещё я спасала людей.

   – Скажите, доктор, как Лида? – серьёзно спросила Геля.

   – Стабильно, – ответила я.

   – А почему вы не с ней?

   Спросила. В требовательном таком тоне, как будто я – робот и мне не нужно восстанавливаться после интенсива.

   – Смена закончилась, – коротко объяснила я.

   Это раньше я бы сорвалась. Бич всех юных целителей: чувство вины перед родственниками пациентов и острое желание спасти всех, даже ценой собственной жизни. Всех спасти невозможно, это первое, что вдалбливают в наши головы на начальном обучении. А наша собственная жизнь на период обучения и интернатуры – уже не наша собственная, и распоряжаться ею – читай, самоубиваться!– мы не имеем права…

   – У нас хорошие врачи, – сказала я, смягчившись. – Не переживайте, Геля. Всё будет хорошо…

   Хорошо? Интуиция подсказывала мне, что хорошо– то хорошо, да не совсем. Но ужасов на горизонте бытия четырнадцатилетней Лиды Тропининой не предвиделось, поэтому я позволила себе расслабиться. Но Геля внезапно взяла меня за плечо, а хватка у неё оказалась железная:

   – Хорошие? – нервно выдохнула она. – Да они все отказались когда ещё! Сказали, случай безнадёжный, паранормальной коррекции не подлежит. А с вами Лида пришла в себя! Для вас – не безнадёжный случай. Вы – единственный шанс, доктор Ламберт.

   Я посмотрела на её руку, потом на неё, потом снова на руку. Двинуть ей, что ли? Она – с боевым опытом, несмотря на юный возраст, значит, сильнее меня наверняка. Всё так, но я – психокинетик, а она – нет… Впрочем, она поняла меня правильно и разжала свои клещи. Но сдаваться не собиралась:

   – Без вас они её угробят!

   Так. Держи себя в руках, Ламберт. Не хватало ещё вспышки неконтролируемого психокинеза, как тогда, в локали Кларенса…

   – Угрозы жизни нет, – сказала я настолько мягко, насколько смогла. – Я ничем больше не могу помочь, извините. Обратитесь к заведующему отделением.

   Я пошла на выход, не оглядываясь. Мне показалось, будто за моей спиной заплакали, тихо и яростно, от злого бессилия. Но я не обернулась.

   Сколько слёз видишь за годы работы! Сколько боли, трагедий и слёз. Если каждый раз пропускать всё это по оголённым нервам, сгоришь быстро, после чего никому и никогда не поможешь. И те, кто мог бы жить благодаря тебе, умрут. Потому, что их случай, доступный к паранормальной коррекции твоими силами, окажется безнадёжным для другого целителя. Поэтому пусть. Пусть считают меня чёрствой, бездушной, циничной. Мне не критично, я научилась спокойствию, пусть говорят, что угодно, в глаза и за глаза. Только пусть живут.

   Живут.

   Что может быть ценнее спасённой жизни?

***

Я вышла в ангар, машины здесь ставили в крытые павильоны, не доверяя ледяному холоду ранней весны. Весна на Терре очень красива: большинство растений (не без помощи генных инженеров!) приспособились к холодам и начинают цвести ещё до начала плюсовых температур. Стабильные минус двадцать после минус шестидесяти воспринимается ими как тепло, пригодное для начала вегетации. Но лишённые пирокинетической паранормы люди похвастаться подобной морозостойкостью не могут…

   Дорога к яслям, где ждала меня Нохораи, занимала прилично времени, минут двадцать, если не больше. Сразу по прибытию на Терру я выучилась водить местные снегоходы, чтобы не зависеть от расписания общественного транспорта; машина прямо мне полагалась согласно контракту, поэтому я воспользовалась своим правом. Не пожалела. Хотя линии подземного сообщения на Терре заслуживают отдельного разговора. Историческое наследие Человечества, предмет поклонения гала– туристов со всей Федерации… Как– то даже кощунственно пользоваться ими по прямому назначению, просто для того, чтобы просто добраться от станции А к станции Б. Впрочем, местные голову подобной ерундой себе не забивали. А меня вполне устроил свой собственный персональный снегоход.

   Пока ехала, поставила на аудиорежим книгу, которую взяла в библиотеке госпиталя. Библиотека была большой, содержала немало литературы по паранормальной медицине, и я брала одну книгу за другой, чтобы вникнуть в тонкости профессии. Так или иначе, но мне предстояло в скором времени отправляться в свободное плавание, уже с полной лицензией специалиста, и надо было готовиться, пока предоставлялась возможность…

   На днях я наткнулась на книгу моего учителя и наставника, профессора Марвина Таркнесса «Инсульт: подводные камни паранормальной коррекции». Солнечный привет из детства. Книга создавалась на моих глазах, в ней описывались реальные случаи из практики доктора Таркнесса. В частности, туда вошёл, как классика жанра, случай с несовершеннолетним пациентом. Аневризма сосудов головного мозга. Привет анацефалам из движения «Назад к природе», которым религия не велит общаться с врачами вообще и генными инженерами в частности…

   Ассистировали я и Итан Малькунпори. Коррекция прошла удовлетворительно, но встал вопрос о дальнейшем лечении. Восстановительная терапия предполагала несколько курсов, растянутых на год– полтора, но курица– мать, пожелавшая забрать чадо домой на следующий же день после операции, устроила нашей клинике локальный армагеддон. Мальчик решил проблему сам. Он ушёл из жизни на третий день, не приходя в сознание. И ничего мы не смогли сделать. Ничего. Вообще. От слова совсем.

   Профессор Таркнесс подробно проанализировал ситуацию в свое книге. Я слушала голос учителя, пропуская сквозь себя печальные воспоминания. Помню, мы все тщательно разбирали каждый свои действия, искали причину неудачи. Неутешительный вывод касался общепринятых схем паранормальных коррекций при подобных случаях, их несостоятельность подтверждалась и предыдущей практикой. Книга объясняла, легко и просто, буквально на пальцах, что следовало принять в дальнейшую работу, а от чего отказаться.