Я забрала Нохораи. Девочка щебетала, рассказывая события дня. Они ходили на экскурсию, в Старый Город, на взорванный мост, и им прочитали лекцию о докосмических войнах, бушевавших когда– то на поверхности Терры. В доступном для маленьких детей формате, конечно же. Я слушала рассеянно, повторяя иногда последнее слово сказанной девочкой фразы. Так называемое активное слушание. Когда ребёнок замолкает, делая паузу в разговоре, надо подтолкнуть его рассказывать дальше просто повторив последнее сказанное им слово.

   Пришёл вызов по коммуникатору, я удивилась. Кто бы мне звонил в нерабочее время, у меня не было никого на Терре, да и вообще по жизни, если на то пошло, кто мог бы позвонить мне просто так, ни с того, ни с сего. Нерабочие часы принадлежали дочери.

   – Помолчи, солнышко, – попросила я девочку, и ответила на вызов.

   Голографический экранчик развернулся, и я с удивлением увидела взъерошенную физиономию доктора Девлятова.

   – Ламберт, – резко, отрывисто сказал он. – Нужна твоя помощь. Срочно.

   Я проглотила рвущееся с языка: вы же сами выпнули меня на три дня в астрал, то есть, в отпуск! Зовёт обратно, значит, ситуация серьёзная.

   – Чёрт, – сказала я. – Вам бы на десять минут раньше… я с ребёнком! Кто?

   – Тропинина. Уронила давление, сейчас на ИВЛ, и… Энн…. Поторопись.

   Я выругалась. Как же так, она же стабильная была! Получается, эта мымра, Геля, была права, когда не хотела отпускать меня. Паранормальная интуиция? А кто её знает.

   – Девочку вези с собой, найдём, кому поручить.

   Это да. Обратно в ясли ехать, – время терять. В пустой квартире ребёнка оставлять нельзя. Только в госпиталь, никак иначе. Без присмотра Нохораи там не останется, а я…

   Я попробую спасти человека.

   Снова.

***

Я спешила. Мысленно я была уже там, в реанимационной палате. Но физически меня ожидало несколько лифтов, коридоры и холлы. И на руках – Нохораи. Она не задавала вопросов, словно прониклась моей спешкой. Мне некогда было подумать над этим, но я всё же отметила, как Нохораи молчит: сосредоточенно, серьёзно, словно всё понимает. И саму спешку, и её причины…

   Стало не по себе. Телепатическая паранорма, как и любые сверхспособности, включается в период полового созревания, в интервале с 11 до 16 лет. Но ребёнок с генным комплексом телепата обладает повышенной чувствительностью к настроениям близких людей, и с этим необходимо считаться.

   Когда я передавала девочку на руке Эльвире Званцевой (именно ей поручено было присмотреть за Нохораи), малышка вдруг очень серьёзно спросила у меня:

   – Ты снова идёшь умирать, Энн?

   От её взгляда тряхнуло морозом. Я постаралась улыбнуться как можно непринужденнее:

   – Нет, что ты. Почему сразу умирать?

   – А что тогда?

   – Работать я иду, маленькая. Работать…

   Но она мне, кажется, не поверила. А я сознавала риски: все целители, сколько их было в сфере доступа, отказались, для них случай был запредельно безнадёжным. Оставалась только я и, уже как последнее отчаяние, классические нейрохирурги. Нейрохирургия не справится, потому что…

   … Потому что паранормальным зрением я увидела именно то, что, о чём подумала сразу после сообщения доктора Девлятова, то, что очень боялась увидеть. Митохондриальная дисфункция, множественные очаги поражения, ускоренный нейроапоптоз, и всё это на фоне стремительно развивающихся искажений, читай – распада!– личностной матрицы.

   Не знаю, как девчонка прожила полтора года после спасения с Ясной Поляны. По сути это всё должно было случиться с ней сразу, если не в первый обрыв связи с инфосферой, то после второго так уж точно. Но что– то держало её, не давало сорваться в дорогу без возврата. Не в старшей ли женщине дело? Как– то очень уж подозрительно, у той инфаркт, у этой следом инсульт. Скрытая паранорма, спонтанный дар? Бывает. Держала девчонку, держала, а потом устала. Инфаркт. Без обучения, без навыка обычно именно так и бывает.

   – Сергей Семёнович, – сказала я. – Я проведу паранормальную коррекцию, но при одном условии: не вмешивайтесь!

   – Ламберт…– начал было он.

   – Не надо было вызывать, если сомневались!– огрызнулась я. – Время!

   Окно допустимых воздействий сужалось с каждой секундой. Ещё немного, и не смогу ничего сделать вообще, девочка умрёт с гарантией. Пока шанс у неё ещё оставался.

   … а книгу профессора Таркнесса доктор Девлятов не читал, мелькнула фоном мысль. Иначе он бы знал, что сейчас надо делать. Хотя бы в общих чертах!

   Я привычным движением прогрела ладони, ощущая упругий ток психокинетической силы, свернувшейся вокруг меня напряжённым коконом. Чтобы исключить всякое вмешательство инфосферы, снова рефлекторно укрылась за зеркальным ментальным щитом. Телепатам это не понравится, доктору Девлятову не понравится, но я решила, что они это как– нибудь переживут.

    Да, я рисковала. Собой. Мне может не хватить опыта, мне может не хватить знаний, и силы тоже может не хватить, а грань, за которой начинается паранормальный срыв, в трансе определить крайне сложно. Но все мы всегда ходим по грани. Мы все. Всегда.

   Я положила ладони девочке на виски. Что же ты творишь, дурёшка?! Тебе всего четырнадцать, живи! Без инфосферы жить можно, без телепатии тоже можно жить, привыкнуть и жить, я вот, к примеру, живу, привыкла, и ничего, и ты живи!

   Паранормальная коррекция началась.

***

Я открыла глаза, ощущая себя очень неправильно. Должна была стоять, а – лежу. Что за?..

   – День добрый, – хмуро сказал мне доктор Девлятов.

   Я обнаружила, что да, лежу. На компенсационной постели, в реанимационной палате. А мой старший смотрит на меня очень неодобрительно. С таким характерным прищуром. Сердце заранее ушло в пятки: сейчас начнётся разнос.

   – Я что– то пропустила? – виновато спросила я

   – Пропустила, – агрессивно подтвердил он. – Четверо суток глубокой комы, двое суток поверхностной, консилиум профессоров паранормальной медицины со всего локального сектора Солнца, и чтоб меня разорвало!– не выдержал он под конец фразы. – Ламберт! У тебя голова на плечах или гнилая кочерыжка?!

   – Что

   с девочкой? – быстро спросила я.

   – В коме. Поверхностной… Не заговаривай мне зубы!

   – Не кричите на меня, – сказала я, морщась. – На победителей не кричат…

   – Твою– то мать, – отозвался он на это сердито. – Ещё одна такая победа, и мы поставим вопрос о твоей профнепригодности.

   Угроза была нешуточной. Целитель не вправе брать на себя безнадёжные случаи, не вправе распоряжаться своей жизнью так. Потому что подобное самопожертвование – пример для юных. Которые сгорают в первый же год интенсивной практики именно на синдроме всемогущего спасителя. Я видела несколько раз у сокурсников паранормальный срыв после коррекции по безнадёжному случаю. Страшная, неотвратимая и неизбежная смерть! Такое не лечится. Ничем. А начинается всё с неадекватной оценки собственных сил. И я, получается, прошла сейчас по той же самой грани…