во втором ряду. Справа от них, по центру в пятом, окруженные охраной, восседали экс-президент Михаил Горбачев и его супруга Раиса Максимовна.

Спектакль шел на подъеме. Со сцены то и дело доносилась виртуозная и профессиональная брань, вызывая у публики усмешку.

— Матерятся, как сапожники, — скривился дон Роберт, — насколько я понял, это свежая струя демократического искусства? — И он украдкой посмотрел на экс-президента. Трудно было понять, что творилось в душах Горбачевых, но они время от времени даже аплодировали и спектакль досмотрели до конца.

В перерыве Горбачевы охотно давали автографы, и дон Роберт с некоторой небрежностью подошел к знаменитостям.

Горбачев с удовольствием расписался на книге американской фантастики и, радушно взглянув на дона Роберта, спросил:

— Хочу полюбопытствовать, с кем имею дело?

— Бизнесмен. Занимаюсь шоу-бизнесом.

Горбачев одобрительно покачал головой и пожал руку.

Дон Роберт обратил внимание на то, что экс-президент покинул театр через обычный выход, где во дворе их ждали две «вольво» и тридцать первая «Волга».

— Верунчик, как все просто в этой жизни, — весьма серьезно сказал дон Роберт жене, — президенты приходят и уходят, как музейные редкости, а мы остаемся на гребне — люди, необходимые этой жизни.

Спектакль на дона Роберта подействовал. Прочитав где-то о развитии сексуальной идеи в России, дон Роберт сам иногда размышлял по этому поводу. Да, загадочного было много. Это было невероятно: между политическими потрясениями и половой страстью часто существовала невидимая, но ощутимая связь; конечно, природу никуда не денешь… Все живые люди, и сколько бы ни говорили о платонической любви, сколько бы ни потрясали нравственностью, сексуальность свое брала.

Тем более что у власти стояли живые люди, наделенные этой страстью в полной мере. Многие великие люди, начиная с Петра Первого были гиперсексуальны. Не говоря уже о Екатерине Второй…

Гришка Распутин руководил истеричной царицей; а та в свою очередь — монархом… Вожделения похотливого старца легко, надежно вписывались в политику.

Еще Фрейд сказал, что секс правит миром. Фрейд не был политиком, он был ученым. Выходит, политикой тоже правит секс, или, точнее, сексуальные наклонности политиков? Это звучало непривычно и даже странно… Но разве мало странностей в этом взбесившемся мире?

Потушив свет, дон Роберт лежал в постели, и мысли его все ближе и ближе подбирались к обыденности…

Теперь он видел в сексуальности оружие, которого не замечал раньше; у него неожиданно родился термин: «политическая сексуальность», это влияние через сексуальность на политику; он и раньше слышал, как часто подбирали политикам жен, любовниц и как легко политики направляли потом кормило власти в угоду своей сексуальности. От Петра до Гришки Распутина. От Гришки до Лаврентия Берии — и так далее, и тому подобное…

Размышления дона Роберта прервал глуховатый звук телефона. Была ночь, и дон Роберт в нехорошем предчувствии взял трубку.

— Слушаю, — приглушенно сказал он.

Ахмет Борисович, извинившись за позднее ночное вторжение, сообщил о своей встрече со Столыпиным.

— Ты считаешь, что это точно?

— Думаю, что я прав. Сомов что-то крутит. Возможно, что мы больше не нужны.

— Ты так думаешь?

— Я мог бы и не думать, да жизнь подсказывает, что это так.

— Понял. Это, конечно, нетелефонный разговор. Встречаемся утром в офисе. Там и покумекаем. Но уйти ему от нас просто так не удастся. Это факт.

— Спокойной ночи.

Какую-то минуту дон Роберт лежал без мыслей; но потом ему вспомнилась Лариса: он знал, конечно, о ее отношениях с Сомовым и понимал, что для него это важно; он давно не видел ее, с тех пор как отстранил от себя…

Лариса, конечно, изюминка… Что же, надо найти ее.

Он думал о том, что она, видимо, подросла умом и теперь можно будет ей доверить и большее.

Дону Роберту плохо спалось. Он встал и прошел на кухню покурить. За сигаретой, вдыхая ароматный дым, он думал о том, как мало знают люди о своих бессознательных влечениях. А ведь порой именно они способны поставить человечество на край пропасти…

70

Альберта меньше всего волновала проблема, где жить. Поначалу решили, что молодым лучше жить отдельно, и дон Роберт уже готов был снять квартиру. Но Вера Георгиевна запротивилась: Эльмире надо учиться, а не заниматься домашним хозяйством. Павел поддержал мать: дома места много, так что молодые должны жить с ними. Альберт лишь пожал плечами: с родителями, так с родителями…

Но перед тем, как переехать в новый дом, Альберт махнул на Волгу. Он еще толком не знал, как примет его женитьбу Мазоня.

На вокзале встречал Федор Скирда, что как-то удивило Альберта. Он шутливо заметил:

— А где Зыбуля? Пьян, что ли?

— Да нет, не пьян, — спокойно, холодновато сказал Федор. — За решеткой Зыбуля… Меньше надо было малолеток лапать! — И, взяв чемодан, крепко зашагал к своей машине.

Альберт закусил губу: новостью он был ошарашен. Дорогой в машине Федор Скирда рассказал ему о тех событиях, которые здесь произошли…

У Мазони болела поясница, и он ждал Альберта дома. Обтянутый шерстяным платком, скорчившись, он нехотя ползал по квартире, озабоченно покряхтывая: «Ну вот, видишь… схватило ненароком!»

Они обнялись, сели против друг друга. Мазоня тяжеловато вглядывался в Альберта.

— Ну, говори, пацан, что у тебя там случилось?

Альберт немного покраснел, смутился.

— Я даже не знаю, как тебе сказать… Я женился.

— Женился?.. — Жидкая усмешка поползла по Мазоне. — В твои годы-то? Хотя в твои годы только и женятся. — Почесал затылок, задумался. — Ты женился, а тут тем временем твоего дружка посадили…

Мазоня с трудом встал и, пересилив радикулит, обнял Альберта.

— Женился… Это, может быть, и к лучшему.

Федор Скирда налил в рюмки водки. Мазоня, поразмыслив, сказал:

— Давненько я тебя не видел. Пьем за встречу. О женитьбе поговорим потом. Ты надолго?

— На три дня. Больше не могу. Учеба.

— Вот и хорошо. Погутарим.

Альберт плохо спал в поезде; какое-то предчувствие мучило его: а вдруг на женитьбе поставят крест? Он-то знал характер Мазони. Конечно, можно было бы как-то сообщить… подготовить все заранее. Тогда и обид меньше. Но об этом он раньше не думал. Получилось спонтанно — и для него, и для Эльмиры…

Мазоня делал вид, что все идет нормально.

— Поспи после поезда, — сказал он сочувственно.

Альберт, как котенок, потерся о плечо Мазони и пошел в свою комнату. Заснул он не сразу. Мазоня как-то очень равнодушно принял его женитьбу. Даже не спросил, кто она. Учится, работает или просто болтается на улице… Кто ее родители? Мазоне, казалось, было все равно, и это Альберта волновало: что там у него на душе?