class="p1">Я был слишком поглощен своей одержимостью и забыл спросить себя, устраивает ли ее такое положение вещей. Я полностью изолировал Джордан, и теперь, когда остался совершенно один, мне было противно думать, что именно так я заставил ее чувствовать себя.

Я пропустил тренировку на этой неделе и нахватался штрафов в лиге. Мне было все равно. Какой смысл в деньгах, славе или карьере без нее?

Джаспер сообщил моей команде о случившемся, прежде чем уехать обратно в колледж. Если бы они не появились, чтобы надрать мне задницу, я бы пропустил и игру. Оказалось, что выбивать дерьмо из людей на льду было единственным способом справиться с моей яростью. После каждого гола я по-прежнему показывал большим пальцем на ворота, а затем в камеру на тот случай, если она наблюдала за мной.

В остальном я был оцепеневшим и распадался на части.

Мое тело бунтовало против меня, тоскуя по ней, как наркоман, жаждущий очередной дозы. Я ничего не мог делать, не думая о ней. Последнее выражение ее лица перед тем, как она исчезла, преследовало меня: оно обвиняло меня в том, что я предал ее самым ужасным образом. Было до боли очевидно, что Джордан хотела сбежать не только от Генри, но и от меня.

Но я был совершенно не похож на маниакального нарцисса Генри, верно? Он хотел контролировать ее, потому что страдал манией величия, в то время как то, что я чувствовал к Джордан, было неописуемой потребностью. Возможно, ее злили мои проблемы с контролем, но именно она довела меня до паранойи, отказываясь полностью отдаться мне. Она была моей жизнью. Я отдавал ей каждую частичку себя, но она сдерживалась. Она даже не могла сказать мне, что любит, не солгав.

Меняло ли это что-то?

Думаю, нет.

Где-то на пути борьбы с Генри я стал тем, кого ненавидел. Я тратил столько времени на то, чтобы заставить ее остаться со мной, что забывал наслаждаться теми моментами, которые мы проводили вместе. Я пытался загнать ее в угол на каждом шагу, а теперь с радостью разорвал бы документы об опеке, если бы это означало, что она вернется домой ко мне.

Ее побег стал для меня необходимым сигналом к пробуждению, вот только я даже не мог сказать ей, что усвоил урок.

Я был один, и все из-за моих собственных действий. Если она хотела наказать меня, то ей удалось найти идеальный способ сделать это. Она погрузила мою жизнь во тьму, забрав у меня каждый лучик солнца, и я не мог винить ее.

Эта тьма была моим наказанием за все, что я ей сделал.

Глава 36

Джордан

Я проснулась от пения птиц и на мгновение испытала то дезориентирующее ощущение непонимания, которое с некоторых пор стало для меня привычным. Но затем услышала внизу чуть более высокий звук колес грузовиков и незнакомые крики людей, перекликающихся по-французски, и вспомнила, где я нахожусь: в своей маленькой съемной квартирке над кофейней в Марэ, в глубине IV-го округа.

Прошла одна одинокая неделя с тех пор, как я приехала в Париж. Первое, что я сделала, — сняла полностью меблированную квартиру на короткий срок. В остальном я была осторожна в использовании наличных, полученных от Пии, которая настаивала на том, чтобы отправить больше через Western Union. Однако я слишком нервничала из-за того, что могла оставить бумажный след, поскольку Ксандер мог догадаться, что я заручилась помощью бывшей лучшей подруги и отследить ее транзакции.

Единственное, что я купила, — это немного одежды и новый телефон, который использовала только для звонков Пии. Я была так благодарна своей дорогой подруге за все, так что это стоило потраченных денег.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отплатить тебе, — говорила я ей снова и снова во время наших теперь уже ежедневных разговоров. — Ты, наверное, думаешь, что я ужасна.

— Конечно, нет, — сказала она потрясенно. — Я знаю, каково это — быть вынужденной играть чужую роль. Как я могу обижаться на тебя за это?

Наверное, в ее словах был смысл. Я прощала людям гораздо худшее. Закрывать глаза на ошибки других было легко. Игнорировать свои собственные было гораздо труднее.

Прошло так много времени с тех пор, как я вела с кем-то дружеские беседы. Я была вынуждена держать своих клиентов на расстоянии, чтобы они не слишком пристально вглядывались в динамику отношений между мной и мужчиной, которого я считала своим мужем, а затем Ксандер…

Нет. Я не хотела думать о нем снова. Боль была все еще такой свежей.

Вместо этого я сосредоточилась на Пии, моей единственной отдушине в это трудное время, и мы договорились встретиться, как только эта безобразная ситуация останется позади.

Не то чтобы она много знала об упомянутой «безобразной» ситуации.

Она знала, что есть другой мужчина, чьего ребенка я ношу — она даже порадовалась этому, поскольку никогда не любила Генри, — и что я скрываюсь от Максвеллов. Она не стала давить на меня, когда я отказалась рассказать, кто является отцом ребенка, и почему я не хочу воспитывать его вместе с ним. По какой-то причине признание в злодеяниях Генри легко сорвалось с моих губ, но рассказать о Ксандере было равносильно предательству.

Кроме Пии, я больше ни с кем не общалась, и была несчастна и одинока в самом прекрасном месте на земле.

Париж был так похож на то, что я помнила, но в то же время так отличался — все, что было знакомо, теперь имело новый оттенок, как будто я увидела друга детства, который вырос и приобрел новый вкус в одежде. Теперь возле Нотр-Дама были кафе, где готовили латте-арт, а перед увитыми плющом французскими провинциальными зданиями люди снимали себя на видео, исполняя танцы. Казалось, город теперь больше заботился о том, что о нем думают люди, и утратил пренебрежительную атмосферу, которая делала его таким романтичным и заманчивым, когда я была юной девушкой.

Тебя привлекают эмоционально недоступные места, так же как и мужчины, — подумала я про себя, хотя это уже было не совсем так.

Несмотря на свои плохие привычки, я поняла всю ценность того, что тебя лелеют, заботятся о тебе и всегда ставят на первое место. И все это из-за него.

Я хотела этого. Нет, я жаждала этого. Словно чахлое растение в пустыне, ощутившее первый поцелуй пустынного дождя, я почувствовала, что оживаю после того, как много лет ощущала себя мертвой внутри.

Спустившись по лестнице, я открыла дверь, выходящую в