человек, чинивший ее; этот человек был я сам; кирка, которую он держал в руках, тоже был я; камень, выковыриваемый им из земли, тоже был частичкой меня; нежная травинка была самим моим естеством; мной было и дерево рядом с этим человеком… В этот момент чуть поодаль проехала машина, в которой я был водителем, двигателем и шинами; когда она начала удаляться, я стал уходить от самого себя. Я был во всем, точнее, все было во мне, одушевленное и неодушевленное, горы, червяк, все, что дышит.

Создавалось впечатление, что Господь наконец воспользовался вместилищем своего «проводника», однако процесс еще не закончился. Каждый вечер яростные симптомы заявляли о себе вновь и вновь, начинаясь в половине седьмого и продолжаясь ровно до восьми, будто контролируемые неким неумолимым, незримым надзирателем. То был процесс искупления, крещение огнем. Как-то раз, в октябре, Кришна сказал Нитье с Розалиндой, что вечером к ним явится посетитель, и попросил их куда-нибудь уйти из коттеджа. Оставшись подслушивать у двери, Нитья, по словам биографа Роналда Вернона, услышал «крики, обрывки разговора (71) с участием только одного лица, обещания сохранить все в тайне, извинения за то, что у него такое несуразное тело, и заверения, что в момент решающего представления он будет сохранять полную неподвижность». Когда же несколько часов спустя Кришна открыл дверь и появился на пороге коттеджа, у него был сияющий, совершенно преображенный вид – он будто повторил церемонию посвящения, через которую с помощью Ледбитера прошел двенадцать лет назад. Его словно окружала публика, состоявшая из невидимых существ, встречавших его восторженными овациями. «Поздравлять меня было не с чем, – говорил позже Кришна, – вы бы сделали то же самое». В том же году он написал свой лирический трактат «Путь»:

«Я люблю, и я сама любовь. Я святой, обожатель, почитатель и сторонник. Я – Бог» (72).

Придя в 1909 году в Адьяре на берег моря, он, оказавшись не в том месте и не в то время, стал вынужденно готовиться стать богом. Но теперь это божество по случаю приобрело свой собственный опыт познания божественности, причем напрямую, а не опосредованно через Ледбитера, Безант или даже Учителей, хотя ему от них по-прежнему приходили письма. «Нам очень жаль, что тебе пришлось так страдать…» Приемные родители, чувствуя, что им не дано понять то, что с ним произошло, засыпали Кришну вопросами о том, почему его «телу брамина» требовались столь энергичные ритуалы очищения. Что касается самого Кришнамурти, то он испытывал облегчение от того, что мучительный конфликт между его внутренним «я» с одной стороны и публичным образом с другой словно исчез без следа. Он получил новый импульс, чтобы набросить на себя мантию божественного поводыря и повести вперед Орден Звезды. Стал колесить по всей стране, повсюду произнося речи и фонтанируя энергией, которая после безвременной кончины Нитьи в 1925 году будто еще больше набрала силу. Своим слушателям он говорил, что покойный брат теперь обосновался в нем самом. «Печаль прекрасна (73), если вкушать ее можно из Божественной чаши», – писал он, одурманенный скорбью.

Возвратившись в декабре того же года в Адьяр для участия в съезде к юбилею теософии, Кришнамурти, произнося под бенгальской смоковницей речь, вдруг стал менять местоимения. В самый разгар его выступления тучи на угрюмом небе разошлись, в просвет меж ними хлынул солнечный свет, в его голосе зазвучал совершенно новый тон (74). «Он приходит только к тем, кто жаждет, желает, стремится; и Я ПРИШЕЛ К ТЕМ, КТО ЖАЖДЕТ СОСТРАДАНИЯ И СЧАСТЬЯ, КТО СТРЕМИТСЯ К ИЗБАВЛЕНИЮ, КТО ЖЕЛАЕТ ОБРЕСТИ СЧАСТЬЕ ВО ВСЕМ. Я ПРИШЕЛ НЕ КРУШИТЬ, А ПРОВОДИТЬ РЕФОРМЫ, СТРОИТЬ, НО НЕ РАЗРУШАТЬ». Потом замер, а присутствующие застыли в немом молчании. «Сошествие началось» (75), – провозгласила миссис Безант, объяснив, что голос, который на земле не слышали уже две тысячи лет, вновь достиг человеческого слуха. В пылу духовного рвения она объявила о сотворении Мировой религии и стала строить планы возведения на том самом месте индуистского храма, церкви, мечети, буддистского храма, культовых сооружений буддистов, сикхов и джайнов, храма огня парси, а заодно и синагоги, словно второе пришествие одновременно было апофеозом самого сравнительного религиоведения. В январе 1927 года Безант разнесла эту хорошую весть по всему миру, сделав заявление через агентство «Ассошиэйтед Пресс»: «Божественный Дух вновь сошел в человека по имени Кришнамурти, который в буквальном смысле довел свою жизнь до совершенства, что могут удостоверить все, кто его знает».

«Кришнамурти как такового больше нет» (76), – заявил «проводник» журналистам, настойчиво требовавшим дать им интервью. В муках трансформации, воспринимаемой им в качестве личного опыта познания истинной божественности, единения, выходящего за рамки любых мыслей и языков, К., как он стал себя теперь называть, заложил фундамент своей пожизненной карьеры возвышения над самой религией, обличая ее вымышленный характер, всегда лежавший в основе ее природы. Если все религии ведут к одной и той же истине, на чем настаивала теософия, то, отыскав эту самую истину, ту самую середину, в которой может зиять пустота, но может и оказаться Бог, надо проявить способность уничтожить модульную модель: верования и догмы, культовые сооружения и даже священные тексты. Отвергая созданные теософией конструкции, любую духовную власть, в первую очередь Кута Хуми и Мории, а вместе с ними мелких божков и особенно взрывоопасное слово вера, Кришнамурти стал эксплуатировать тему освобождения и избавления. Демонтировав вышеуказанную модель и сорвав слой за слоем приобретенное знание, любой может достичь того же состояния единения, что и К., который в своих проповедях утверждал, что Бог уже существует в каждом из нас. После крещения огнем его слова стали водой, «которая смоет ваши печали, мелкий деспотизм и наложенные на вас ограничения, чтобы вы могли обрести свободу». «Поскольку меня самого держали в неволе, я призываю вас искать убежища в свободе», – провозгласил из своей клетки мессия перед толпой своих почитателей.

В Теософическом обществе посыл Кришнамурти произвел настоящий шок, наиболее мучительный для его приемной матери, хотя она изо всех сил пыталась разобраться в этом новом учении, шедшем вразрез с ее собственным. Пытаясь выработать теорию того, что случилось с ее подопечным, она обратилась к психологии и предположила, что всему виной раздвоение личности, «слияние сознания Христа с сознанием Его Ученика». Но существовала и другая возможность – в Кришну мог вселиться кто-то из «Черных», представителей Темного Братства, всегда стремившегося навредить духовной империи Учителей. Словно в искусной попытке выразить протест против негодного сына, в марте 1928 года миссис Безант объявила о сошествии на землю новой небесной наставницы: Матери Мира, в последний раз являвшейся в облике Девы