— Что для этого нужно?

— Полнейший покой… понимаете, мадам? Это значит — покой не только тела, но и души. Причем под покоем я понимаю только отдохновение… чувств.

— Говорите просто, — сказала Диана де Пуатье. — Обстоятельства слишком важные, чтобы терять время на метафоры.

— Хорошо, мадам. Итак, я говорю, что королю показаны все его обычные занятия, даже физически тяжкие. Напротив: охота, турниры — все, что приводит к обильному выделению пота и гасит чувственность, будет ему только полезно. Но он должен полностью прекратить всякие сношения с женщинами. Ему следует совершенно изгнать даже всякую мысль о любви, и тогда…

— Договаривайте.

— Строго следуя этим предписаниям и проходя разумное лечение, Его Величество может прожить еще лет пять или шесть.

— Пять или шесть! — повторила за доктором Диана.

— А благодаря чрезвычайной крепости короля, может быть, даже удастся и вовсе победить недуг. К несчастью, его темперамент, его неумеренная пылкость победили в нем волю. Король не ищет покоя, который может его спасти: напротив, он велел мне сделать для него возбуждающее снадобье.

— Возбуждающее? — переспросила Диана.

— Такое, чтобы на несколько дней восстановились все его молодые силы.

— И вы можете сделать такое снадобье?

— Могу, мадам, но не сделаю.

— Почему?

— Потому что таким зельем я убью короля столь же верно, как пулей в голову или кинжалом в грудь.

— Понимаю, мэтр. Но вам будет трудно открыто противиться повелениям Его Величества…

— А открыто, мадам, я и не буду противиться. Я приготовлю для Его Величества успокоительное и скажу, что он это лекарство и заказывал.

— А король поймет, что вы его обманули, и бросит в какое-нибудь подземелье…

Хирург побледнел.

Диана де Пуатье встала и подошла к нему.

— Это зелье надобно приготовить, — бесстрастно сказала она.

— О чем вы просите, мадам!

— Слушайте меня внимательно, мэтр: времени у вас мало. Здесь в коридоре за дверью два человека, которых я могу позвать. Вот, взгляните.

Диана распахнула дверь в коридор. Там хирург действительно увидел двух людей. Они были в масках, узнать их было нельзя, но по одежде то были дворяне.

Диана закрыла дверь.

— Знаете, что будет, если я их позову, мэтр?

— Не имею понятия, мадам, — сказал хирург, но из просто бледного он стал мертвенно-бледным.

— Они войдут сюда и без всякой жалости вас зарежут. У вас минута на размышление. Или вы соглашаетесь сделать снадобье, или я их зову.

Хирург продумал секунд пятнадцать, и это было очень долго, если учесть: он полагал, что Диана де Пуатье зря никому не угрожать не будет, а в покоях дофина она уже обработала мозги несчастному.

— Мадам, — пробормотал он, — я приготовлю снадобье.

— Прекрасно, мэтр; это все, о чем я вас прошу. Теперь не бойтесь. Совесть ваша будет чиста от всяких укоров. Это снадобье вы передадите мне — только мне. Королю вы отнесете, как и сказали, успокоительное лекарство. Только сделайте так, чтобы обе склянки были одинаковыми. Если в ту минуту, когда вы отнесете снадобье королю, рядом с ним кто-то будет — хорошо бы этот кто-то знал, что лекарство безвредное. Если вы, мэтр, хорошо исполните все эти предписания, как у вас говорят, то станете хирургом Его Величества короля Генриха II, жалованье ваше будет удвоено и вы получите дворянские грамоты. Вам этого кажется довольно?

Хирург, трепеща, поклонился.

— На том и покончим, мэтр. Сколько времени вам надобно, чтобы приготовить оба лекарства — правильное и неправильное?

— Часа два, мадам.

— Положим три. В восемь часов я буду здесь. Полагаю, мы обо всем договорились?

— Да, мадам.

— Стало быть, в восемь, — сказала Диана таким голосом, что хирург весь задрожал.

* * *

В начале девятого хирург направился в королевские покои. Когда он оказался в передней, из соседней комнаты вышла женщина и схватила его за руку. Это была герцогиня д’Этамп.

— Вы несете королю лекарство, которое он заказал? — спросила она вполголоса.

— Мадам…

— Когда Его Величество говорил с вами ночью, я все слышала! Вы подумали, сударь, что повиноваться королю — значит убить его?

— Мадам, — сказал хирург, потупив голову, — лекарство, которое я сейчас несу, безвредно.

— Как безвредно?

— Я не могу все объяснить подробно, мадам, но клянусь вам спасением своей души: я несу королю не то снадобье, о котором он меня просил, а успокоительное лекарство.

— Вы славный человек! — воскликнула герцогиня и расцеловала деловитого медика в обе щеки.

«Король не умрет! — думала герцогиня, глядя на дверь спальни. — А, дорогая Диана, посмотрим, кто посмеется последней!»

— Как король провел остаток ночи? — спросил хирург Бассиньяка.

— Его Величество немедленно уснули, — отвечал камердинер.

— Это благодаря тому лекарству, что я ему дал…

— Но спал государь беспокойно, с кошмарами, судя по всем тем словам, которые вырывались у Его Величества.

— Сейчас посмотрим…

Хирург хотел пройти дальше.

— Мэтр! — с мольбой в голосе воскликнул Бассиньяк.

— Что вам, друг мой?

— Вы намерены повиноваться Его Величеству?

Медик вздохнул и помрачнел. Вдруг он показал Бассиньяку ту склянку, которую нес в руках:

— Видите эту склянку?

— Вижу! — подтвердил камердинер.

Хирург с тревогой огляделся.

— Слушайте внимательно, — сказал он вдруг, склонившись к Бассиньяку. — Покуда король будет пить только из этой склянки, я ручаюсь, что он будет жить.

— Понимаю… Спаси вас Господь!

— Но если склянку подменят, — продолжал врач тихо, еле слышно, — то я не отвечаю ни за что.

И, оставив Бассиньяка в трепете ужаса и надежды, он вошел в королевскую спальню.

Франциск I проснулся. Во всех его чертах видно было крайнее изнеможение, и только глаза блистали каким-то странным огнем.

— Что же, государь мой, — воскликнул Франциск, — удалось вам составить это лекарство?

Врач поставил свою склянку на столик посредине комнаты.

— Государь, — нетвердо сказал он, — снадобье, заказанное Вашим Величеством хорошо известно… Во Францию оно попало с Востока, и нет врача, который его не знает…