II consulibus» в титуле, который сочинил, в то время как это не подтверждает ни один кодекс»[672]. Ш. Пьетри также склонялся к 398 или 399 гг., как к наиболее вероятным датам Туринского собрания епископов, на основании доводов Паланка, и основываясь на упоминании в постановлениях Собора ряда реалий, характерных для конца IV в., в частности на обстоятельствах, связанных с фелицианской схизмой и на присутствии в постановлениях Туринского Собора имен епископов конца IV столетия, известных по источникам, относящимся к Собору в Немаузе (ныне Ним) в 396 г.[673]

Постановления Туринского Собора довольно ясны по сути. Первый канон является определением относительно претензий, изъявляемых Прокулом епископом Массилийским на право совершения рукоположений клириков во второй Нарбоннской провинции. Данный канон бесспорно демонстрирует, что характерная для VI в. судебная практика, отмеченная В. В. Солодовниковым, в рамках которой «Галльские Соборы брали на себя посреднические функции в конфликтных ситуациях, возникавших внутри епископата»[674], восходила напрямую к решениям Туринского Собора. Как следует из текста канона, Прокул требовал для себя достоинство митрополита, на основании которого он мог бы совершать рукоположения «summorum sacerdotum» – высших священников. Как отметил Ж. Годме, данное выражение являлось специфически галльским, что следует из шестого канона Регенского (Риецкого) Собора 439 г., тогда как, например, Карфагенский Собор 397 г. двадцать пятым каноном изъял это выражение из местного канонического лексикона[675]. Под словами summus sacerdos следует понимать как епископов, так и пресвитеров, ибо данный титул многозначен. В первом случае, по канонам Прокул мог требовать лишь право возглавления при совершении «consecratio episcopalis» (епископского посвящения), а во втором единоличного «ius consecrandi» (права посвящения). Данное требование Прокул выдвинул на основании того, что он поставлял епископов в церкви второй Нарбоннской провинции, то есть возглавлял рукоположение в качестве первенствующего понтифика, а также на основании того, что данные церкви «suas parrocias fuisse» (были его приходами). Термин parrocia обозначал определенную территорию, клир которой был объединен одной юрисдикцией, собственным патримонием и общими средствами к существованию, то есть приход. Таким образом, Прокул настаивал скорее на праве единоличного рукоположения низших клириков и хорепископов для второй Нарбоннской провинции, чем на праве руководства епископскими рукоположениями, ибо епископы должны были бы предстать в тексте канона как возглавители диоцезов, которые иногда именовались parochiae[676]. Таким образом, если принять данную гипотезу, Прокул представал перед епископами второй Нарбоннской провинции не только в качестве неправомочного, но все же равного им претендента на титул митрополита провинции, но скорее как епископ, вторгающийся в приходы чужих диоцезов. Именно поэтому претензии Прокула могли встретить резкую оппозицию епископов, которая отмечена в тексте канона. Однако, как это продемонстрировал Ш. Мунье, некоторые рукописи вместо фразы «suas parrocias fuisse», содержали слова «suas parrochias» и даже, как отмечал еще францисканец П. Краббе в XVI в., «suas prouincias»[677]. Если признать подобные разночтения в качестве допустимых вариантов прочтения, а не обычных ошибок переписчиков, придется признать, что Прокул мог претендовать именно на честь митрополита в рамках провинции.

Следует отметить, что вторая нарбоннская провинция географически представляла собой треугольник, вклинившийся между Вьеннской провинцией и провинцией Приморские Альпы, в основании которого у морского побережья находились городок Форум Юлия (ныне Фрежюс), являвшийся юго-восточной точкой этого треугольника, и городок Аквы Сексты (ныне Экс ан Прованс), являвшийся его юго-западной точкой. В северном угле данного «треугольника» находился городок Гераины. Церковным центром в данной провинции являлись Аквы Сексты, однако Массилия – находившаяся совсем рядом, но на территории Вьеннской провинции – была гораздо более крупным и древним церковным престолом в южной Галлии, что дало основание для стремления Прокула нарушить принцип соответствия церковных провинций аналогичным светским территориальным единицам[678]. Отцы Туринского Собора, стремясь привнести мир в Галльскую Церковь, отдали Прокулу Массилийскому титул митрополита, но, как явствует из текста канона, титул этот касался лично Прокула и был дан из уважения к нему, так как он был чрезвычайно почитаемой фигурой; вероятно, многие помнили, что его подпись стояла под деяниями памятного Аквилейского Собора 381 г., приведшего к фактической победе омоусианства в южной Европе. При этом, однако, Массилийская Церковь не получала привилегий первенствующей митрополичей кафедры.

Следует отметить, что с канонической точки зрения данное правило весьма уязвимо, ибо епископ, не имеющий права покидать свою кафедру по одиннадцатому канону I Вселенского Собора, являлся неразрывно связан, как бы «обручен» со своей кафедрой и паствой. В силу данного обстоятельства титул епископа непременно и всегда отражал статус кафедры. Епископ, проходя процедуру избрания и принимая таинство рукоположения для определенной кафедры, считался ее пастырем и представителем на Соборе, и повышение его титула должно было означать, в первую очередь, повышение положения кафедры.

В качестве примера можно привести шестой канон I Вселенского Собора 325 г., третий канон II Вселенского Собора 381 г., двадцать восьмой канон IV Вселенского Собора 451 г., в которых преимущество епископа является показателем преимущества его Церкви. В данном же постановлении очевиден разрыв между титулом епископа и положением его кафедры. Бесспорно, что данное постановление представляет собой начало процесса абсолютизации церковных титулов, который с течением времени привел к тому, что, как отметил итальянский исследователь П. Синискалько, епископские титулы в период ранневизантийского Средневековья «являются не более, чем выражением различия и титулом престижа, но становятся протокольной формулой»[679]. Данное явление обусловит впоследствии и легализацию епископских перемещений и возникновение титулярных епископов. Вместе с тем несомненно, что отцы Туринского Собора, руководствуясь мотивами церковного мира, не имели ввиду столь далеких последствий. Следует отметить, что Е. Бабют утверждал наличие поддержки требований Прокула со стороны некоторых галльских епископов – противников Феликса Тревирского[680].

Второе постановление Собора касалось вопроса о первенстве между епископами Ингением Арелатским и Симплицием Вьеннским. Данный спор становится вполне понятным, если учесть упоминавшееся обстоятельство переноса префектуры провинции в Арелат в 395 г., тогда как раньше ее центром был Вьенн[681]. Соперничество между Арелатом и Вьенном, таким образом, предстает в качестве противостояния нового административного центра и традиционной первенствующей кафедры для местных церковных провинций. С канонической точки зрения данное постановление представляет собой довольное общее описание привилегий митрополита, не разрешая спора по существу, но предлагая фактический раздел полномочий. Сущность данного постановления следует обозначить как разграничение полномочий между митрополитом и епископами его провинции.

Третье постановление Туринского Собора представляет собой типичный для церковного права разбор прецедента, связанного с нарушением канонов относительно рукоположения клириков. Как следует из текста постановления, обвиненные в злоупотреблениях при совершении рукоположений галльские епископы Октавий, Урсион, Ремигий и Триферий были прощены, поскольку им удалось оправдаться основываясь на том, что ранее их не вызывали на суд, пользуясь, однако, обвинениями, высказанными в их