– Джек?

Голос Эри колокольчиком призвал немного света. Её заплаканное лицо склонилось над ним, руки судорожно его ощупывали… Джек не чувствовал. Он и свои руки не мог найти, а так хотелось дотянуться до её слёз.

– Что мне сделать? – Эри дрожала. – Как мне помочь? Джек?

Как… как бы ей сказать помягче. Джек вернулся на полшага.

– Не плачь. – В горле булькнуло что-то солёное. – У тебя всё будет хорошо…

– А у тебя? Нет, я не хотела, я не хочу, нет!.. – Её трясло так, что крыша башни завибрировала.

Просто посиди со мной. Подержи меня за руку. Я не почувствую, но буду знать…

– Не хочу, не хочу! Нет!

Милое лицо Эри исказила гримаса боли и злости. Её зрачки расширились, скрыв почти всю радужку. Вместо колокольчика – Джека выдернул из темноты протяжный птичий крик.

Где-то поблизости Зефир жалобно завыл, но хозяйка уже не могла почесать его за ухом – её ногти удлинились и заострились. Ткань платья затрещала.

– Эрисфея… – позвал Джек, но ответом ему был всё тот же крик. Перед глазами расплывалось, и вместо цельной картины он видел осколки вращающегося калейдоскопа. На одном – клюв. На другом – белая кожа на груди в алых порезах, а в них медленно растут и покрывают всё тело ослепительно белые перья.

Если бы Джек и мог дышать, он бы этим пренебрёг.

Принцесса Тартесса исчезла. Мир заслонили крылья, огромная белая птица оттолкнулась от крыши и, закручивая воздушные вихри, взмыла в небо.

Дамы и господа, моя жена.

Джек остался один, снова, но времени изменить это не было. После долгого пути из ожидания и препятствий он умирал вот так… от удара даже не настоящего врага, за шаг до счастья, в одиночестве, под карканье воронов. Почти в одиночестве. Зефир обнюхал его и улёгся рядом. Ветер прилетел пошевелить волосы. Ещё боль. Она зародилась в животе и холодом растекалась по телу, соревнуясь с быстро растущей лужей тёплой крови.

Реальность ускользала. Шум в голове обрушился водопадами, Джек шёл между ними по мосту с резными перилами. Темнота протягивала щупальца, но он спешил вперёд, где за аркой радуги серебрился высокий замок. Успеть бы хоть издали на них посмотреть, а потом можно и вниз.

Джек почти дотянулся до радуги, но кто-то схватил его за воротник и потащил обратно.

– Пустите! – Он затрепыхался. – Пустите же, там мои друзья!..

– Их там нет. Они здесь.

Джек не понимал, закрыты его глаза или открыты, но замок на третьей горе растворился за шатром белых волос Грианы.

– Мой храбрый офицер…

– Ваш мёртвый офицер. – Говорил Джек вслух или думал, в этом случае неважно. – Всё, что происходит, для чего-то нужно, так вы сказали. Понял я, понял. Пожертвовать офицером, чтобы принцесса стала сильнее… Почему нет фигуры принцессы?

– Мне жаль.

Чёрт, а как ему было жаль! Любая смерть – случайная, героическая или во имя великой цели – отстой.

Холод изменился, вдруг обжёг. Стиснув зубы от боли, Джек приподнял голову: Гриана держала руки над его животом, из её ладоней струился ледяной пар.

– Вы… исцеляете меня?

– Я не могу исцелить. Но я могу заморозить для тебя немного времени, чтобы ты успел завершить все дела.

Сердце кольнуло, как от ещё одного удара кинжалом. Пусть так, хотя бы так. Джек старался больше не смотреть и не прислушиваться к странным ощущениям; ему казалось, что из глубины земли и песка, сквозь башню – сквозь его рану – прорастает дерево. В голове прояснилось. Он пошевелил пальцами, согнул ноги в коленях. Сел. Грианы рядом уже не было, только лев с перемазанной в крови пастью уставился на него, точно решал: грозно зарычать или кинуться облизывать лицо.

– Молодец, Зефир, ты спас хозяйку.

Джек встал и сделал несколько шагов. По сравнению с башней, которая шаталась, громыхала и скачками оседала под землю, он сохранял уверенную вертикаль. Рана больше не болела, скорее… жужжала. Джек сдвинул плащ набок – так, чтобы широкие полы скрывали пятна и на животе, и на спине. Кровь на чёрном не видно, но обниматься придётся осторожно, чтобы не испачкать никого. Хотя… чёрт с ним, отстирают потом.

Мимо распластанного тела Джасмы он прошёл к балюстраде. Внизу песок укреплял свои новые позиции. Земля была всё ближе – ещё немного, и можно будет спрыгнуть с крыши. Именно так поступали люди, которые оставались во дворце. Они выскакивали из окон – некоторые просто так, другие успевали прихватить какой-нибудь тяжёлый сундук или позолоченную картинную раму. Кажется, среди мельтешения Джек заметил Мильхора, но точно сказать не мог. Да и совсем недолго он вниз смотрел.

Напротив, на полукруглом скате крыши, Лея балансировала, схватившись за увенчанный флагом шпиль. Она заметила Джека и энергично помахала. Он помахал в ответ.

Лея, моя волшебная свирель.

Мощный толчок, сопровождаемый низким гулом из самых недр земли – и ещё один этаж исчез в песчаном прибое. Лея удержалась. Свободной рукой она показала вверх. Джек задрал голову и… Он привык, что в небе всегда что-то летает, поэтому не обратил внимания. Внутри каркающего облака воронов, как фигура, символизирующая женское и мужское начала, две птицы – белая и чёрная – сцепились в разъярённый клубок. Когти тянулись друг к другу, пытаясь оторвать кусок побольше, клювы хищно щёлкали. Птицы кружили над двором. Вот уже все заметили их и, забыв о ярости пустыни, наблюдали за яростью в небе.

Джек почти не волновался. Где-то растаяло озеро и пришла весна. Где-то, прекрасный и отважный, распустился цветок лотоса. А где-то заканчивалась игра длиною в столетия, и оставалось лишь сбросить с доски поверженного чёрного короля.

Белая птица дралась отчаяннее. В ней скопилась обида и ненависть всех потерянных поколений, а усталости от жизни, пусть неосознанной, пока ещё не было. Они разлетелись и вновь схлестнулись над крышами дворца. С гортанным клёкотом белая птица взмыла вверх. В самой высокой точке она застыла на миг, расправив крылья, и камнем кинулась вниз. Её когти вонзились в спину противника – тот, не ожидая подобной силы, начал стремительно терять высоту.

Лея съехала с крыши на песок. А через мгновение острый шпиль, за который она держалась, пробил чёрное оперение на груди. Он вышел с другой стороны. Флаг с изображением белой башни окрасился алым и потяжелел. Повисли чёрные крылья. Глаза затянула мутная поволока, из раскрытого клюва донёсся последний хрип.

Морн не стал снова человеком, он навсегда остался таким.

Та, кого он не напрасно боялся, взмахнула крыльями и скрылась между уцелевшими домами. Чёрные вороны разлетелись кто