– Да, были,– ответила я, догадываясь, что мама в курсе папиных и Джонатановых неосуществившихся намерений. – Мыслимо ли это? Я почувствовала себя игрушкой в руках дельцов!

Мама нахмурила брови, насколько позволял ботокс. То есть между бровями появилась едва заметная складочка.

– Успокойся, дорогая. Бабушка не хотела…

– При чем здесь бабушка?

– Но ведь ты порвала с Джонатаном, потому что теперь встречаешься с Николасом, я правильно понимаю?

– Что? – Я округлила глаза. – Нет! Конечно нет! Неужели ты не знала? Папа и Джонатан планировали расплодить таких агентств, как мое, по всей стране и…

– Ну да, создать целую сеть очаровательных помощниц для мужчин. В чулках и с изюминкой. Да ведь это потрясающая идея! Ни о чем более толковом я не слышала много-много лет!

Я резко повернула голову и увидела на пороге папу с Берти в кенгурушке. Носы у обоих были розовые, а губы слегка влажные.

Я стиснула зубы. Мне хотелось немного настроиться на беседу с отцом, но он поторопил события, явившись собственной персоной. К тому же с приятной улыбочкой на губах. Было понятно, что первую часть нашего разговора он не слышал.

– Ага. А я-то думаю, когда они появятся? – весело произнес папа. – Дай-ка я угадаю: ты приехала, чтобы оговорить конкретную сумму, причитающуюся вашему семейству, так? Значит, Джонатан доверил тебе право вести переговоры? В принципе, я его понимаю. В конце концов, это агентство создала ты, моя дочь! И с каким успехом ведешь дела! Только должен сразу предупредить: расчетами будем в любом случае заниматься мы, мужчины. А ты, наша красавица, возись со своим гардеробом.

– Мартин… – прошептала мама, делая запрещающие жесты.

Меня опалила ярость. Именно этот покровительственный тон и пренебрежение в один прекрасный день разозлили меня настолько, что я отважилась открыть агентство.

– Да будет тебе известно, мы с Джонатаном расстались. Главным образом из-за этого дельца, которое вы с ним намеревались обтяпать без моего ведома. Ты на подобное способен, я давно знаю. Но вот Джонатан! Узнав, что он проворачивает подобные махинации за моей спиной, я приняла окончательное решение!

Добавлять, что к разрыву нас привели и другие немаловажные причины, сейчас было не самое подходящее время. Весь гнев и страдания, копившиеся во мне последнее время, вдруг хлынули наружу, точно раскаленная лава из вулкана. Я не желала отвлекаться на посторонние вещи, пока не выскажу все.

– Ты всю жизнь принижал мое достоинство и пользовался мной. Теперь же, когда я создала нечто такое, чем могу по праву гордиться, я не позволю тебе вмешиваться в мои дела! Если ты надеешься, что я выйду замуж за человека, с которым ты благополучно споешься, и что вы приберете к рукам плоды моих трудов, а меня сделаете девочкой на побегушках, значит, ты понятия не имеешь, кто такая твоя дочь!

– Да ведь я же делал это для тебя, глупая ты женщина! – проревел папа. – Подумал, нельзя бросать ее одну, нельзя позволять, чтобы ею крутил как хотел, этот сладкоречивый агент по недвижимости! – Он выглядел глубоко оскорбленным. – Я мечтал помочь тебе!

Я немного смутилась, однако не сдалась.

– Не хитри! Когда это ты что-нибудь делал ради кого-то, кроме себя? В любом случае нормальным людям не требуется защита от семейных уз! К тому же Джонатан был прекрасно посвящен в твои планы. Он намеревался воспользоваться тобой, а ты – мной!

Папа выглядел так, будто столкнулся с невиданной наглостью. И теперь прикрывал ушки Берти. Наверное, я уже не говорила, а кричала. Но останавливаться еще не собиралась.

– Большинство отцов любят дочерей без каких бы то ни было условий. Ты же обращался с нами как с идиотками с самых первых дней…

Папа поднял руку. Я, решив, что он хочет попросить прощения, тотчас умолкла. Отец прищурился.

– Что ты сказала?

Я снова взбесилась.

– А чего ты недопонял? Того, что пользуешься мной? Или того, что не должен совать нос в мои дела?

– Того, как Джонатан собирался воспользоваться моей суммой.

– Мартин! Да как ты можешь? – прокричала мама. – Сейчас же извинись перед Мелиссой!

Я сидела, хлопая ресницами, а папино лицо принимало выражение наигранного раскаяния. Впрочем, нет, присмотревшись внимательнее, я решила, что огорчен папа вполне искренне. Но причиной, скорее всего, служил провал его хитроумного плана.

– Мелисса, дорогая, мне очень жаль, что ты в таком расстройстве. И очень жаль, что была вынуждена расторгнуть помолвку. – На мгновение его взгляд наполнился сочувствием, но в следующую же секунду наружу вырвалось то, о чем он в самом деле сожалел. – И как же этот прохиндей собирался меня надуть, а?

У меня задрожали руки, колени и голос.

– Неужели это для тебя важнее, чем мои чувства? Ты… ты настоящее чудовище!-

Папа вздохнул и снисходительно посмотрел на меня.

– Мелисса, дорогая моя девочка, это же бизнес. Советую тебе научиться не смешивать его ни с чем другим, а то никаких нервов не напасешься.

Я пронзила его исполненным ненависти взглядом.

– Мне тридцать лет. Я давно не твоя маленькая девочка! Если бы ты не таскал за собой повсюду малыша Эмери,– проревела я,– клянусь, я бы выплеснула тебе скотч в физиономию!

Я вскочила и почти в слезах устремилась прочь из комнаты. Папа, глядя на маму широко раскрытыми от изумления глазами, посторонился, давая мне дорогу. Проходя мимо, я в неожиданном порыве схватила его за дурацки начесанные волосы и дернула. В моей руке остался клок, похожий на шерсть облезлой лисицы.

К моей великой радости, Берти вдруг залился ревом, да таким, остановить который явно было непросто.

Живи я в идеальном мире, тотчас выскочила бы вон, села в машину и, празднуя победу, умчалась. Или, если бы перед домом меня ждал «бентли», я уселась бы на заднее сиденье и попросила Рэя отвезти меня назад в Лондон. При нынешнем же раскладе, после почти целого стакана скотча, мне пришлось задержаться дома. Я решила отсидеться где-нибудь на верхнем этаже.

Прогуливаясь по коридору под неусыпными взорами представителей Ромни-Джоунсов и портретами совершенно посторонних людей (их покупали на аукционах, чтобы не пустовали места картин, которые папин дед тайно продавал, чтобы подлатать крышу), я мало-помалу успокаивалась.

Во всяком случае, ты все высказала, думала я. И больше не придется таскать этот груз. Значит, все не так уж и плохо.

По давно забытой привычке я направилась на чердак. Мы с Эмери частенько ускользали туда в детстве, чтобы спокойно поиграть в дартс и не видеть остальных обитателей дома. Я не особенно удивилась, обнаружив там сестру. Она читала журнал «Хит», пила горячий шоколад и курила сигарету.

– Не бойся, это всего лишь твоя сестра,– поспешила объявить я, когда Эмери вскочила на ноги и попыталась спрятать и первое, и второе, и третье.