За обедом он рассказал Эври, сколько денег ему дал Прентис. Хватит на местечко получше, чтобы жить. И на пластику получше. Они некоторое время сидели в молчании, потом Эври сказала:

— Да, я рада, что он там. Но мне за него тревожно. Он... он там один, с ним только старый Драксов пёс. Ему, наверное, так одиноко. Он же там совсем один.

Лонни покачал головой.

— Совсем нет. Он там не один. Он совсем даже не один. Он взял к себе Эми.

И ЭТО БЫЛ БЫ КОНЕЦ, ЕСЛИ БЫ НЕ...

...маленький рассказ-продолжение, написанный в 1999 году.

Суитбайт-пойнт

Дело вполне рутинное: подбросить няню домой. И не было повода ему обернуться так, как обернулось.

Почти каждую субботу этой весны, когда Лэнс Твилли и Латеша Твилли возвращались к себе с вечернего турнира боулинг-лиги Суитбайт-Пойнт, няня, которую звали Данеллой, уже успевала накинуть свой плащик, когда парочка только начинала раздеваться. Данелла была готова уйти — ох как готова: она просидела пять часов, развлекая семилетних близнецов. Мальчишки в это время обычно уже спали, а Данелла отчаянно зевала.

Лэнс был немножко навеселе, но на его стиле вождения это не сказывалось: как и всегда, машину он вёл спокойно, медленно, методично, ни разу не выходя за установленный предел скорости на этом участке. Он был из тех, кто останавливается на пустом перекрёстке и внимательно смотрит по пять секунд в каждую сторону, прежде чем поехать дальше. Иногда Латешу, гораздо более порывистую, это раздражало, а временами, когда Лэнсу случалось выпить, — радовало.

Лэнс и Латеша были межрасовой парой. Он — белый, коренастый, лысеющий, с неизменной слегка снисходительной усмешкой и зачатками второго подбородка. Она — невысокая негритянка с причёской как початок кукурузы и талантом художницы батика в технике сибори. Руками Латеши было раскрашено немало проданных туристам футболок с символикой Суитбайт. Лэнс встретил её на турнире по боулингу. Им обоим было хорошо за тридцать, когда они поженились.

— Поженились в первый и последний раз, — частенько говаривал он, а она отвечала:

— Ты что это, чёрт побери, имеешь в виду? Что никогда меня не оставишь или что я стану отгонять от тебя всё бабьё?

Разумеется, это была шутка, и вслед за этим Латеша неизменно крепко сжимала его руку.

Этой ночью, когда Данелла оделась и застегнула плащ, Лэнса охватила внезапная дурнота — опустилась на него, как если бы чувство это было живым и материальным.

— Словно бы шёлковый шарф завязался вокруг шеи, — так он описывал его впоследствии. — Холодный. Очень холодный.

Той ночью он в первый раз заметил, какие полные у сиделки груди, какие длинные ноги — длинней, чем у его жёнушки. Длинные, стройные и красивые.

Идя с Данеллой к машине, он чувствовал на щеках дуновение холодного ветра, приносившего солёный запах моря и вонь нефти — нефтяная компания божилась, что никакой утечки в этом районе нет.

Что-то изменилось.

Он взял из багажника камеру — какой смысл был ему брать видеокамеру? Никакого. Он ведь поехал провожать Данеллу, няню своих детей. Он почти никогда не пользовался камерой, и жена его постоянно изводила: зачем, мол, столько денег ухлопал? Данелла бросила взгляд на камеру, которую он умостил на заднем сиденье, но ничего не сказала.

— Холодновато для апреля, — заметила она вместо этого, когда Лэнс запустил мотор и поехал по грязной дороге под гнущимися на ветру соснами к хайвею № 1. — Я из Чикаго приехала. Я-то думала, в Калифорнии тепло.

Они свернули на главную трассу, и ветер задул навстречу «Фольксвагену».

— На побережье Северной Кали никогда не знаешь, какая погода выдастся, — услышал Лэнс собственный голос. Хотя эта фраза вполне могла быть произнесена им самим и по своей воле, ему померещилось, будто кто-то сказал её вместо него. — Когда я жил на Лонг-Айленде, много лет назад, там было тёплое течение, и вроде только расслабишься, привыкнешь на него полагаться, как тут — бум! и так холодно...

Собственный голос показался ему таким далёким, что он почти слышал его эхо. Как если бы голос доносился издалека — из тёмной пещеры ночного неба.

— Я думаю, это всё сдвиги погоды, — сказала Данелла. Ей было девятнадцать — симпатичная девчонка с кожей цвета напитка, какой получается, если залить кипятком три столовых ложки какао. Она училась в местном колледже: два года уже оттрубила, а теперь думала, не перевестись ли в ветеринарный колледж, если потянет плату за обучение. — Ну, вы знаете: глобальное потепление и всякое такое.

— Ага. — С чернильного неба сквозь прорехи в облаках на него смотрели звёзды. — Ты хочешь стать ветеринаром?

— Надеюсь. Чертовски надеюсь, правда. Я люблю животных. Мне нравится с ними возиться. Вы читали эту книжку — О всех созданиях, прекрасных и удивительных?

— Нет.

Он пытался почувствовать руки, лежавшие на рулевом колесе. Ему казалось, что управление телом кто-то перехватил, бесцеремонно отсоединив Лэнса: руки делали свою работу и даже больше, чем от них требовалось. Они меняли полосы, шли на обгон, чего он почти никогда не делал. Собственно, вообще никогда. Двухполосная трасса, ночь... он редко когда так спешил. К тому же в клубе Лэнс пропустил несколько кружек пива. Смысла обгонять не было. Смысла спешить не было.

Он обогнал ещё одну машину и увеличил скорость до полусотни миль в час.

— Вот так я и захотела стать ветеринаром, — говорила между тем Данелла. — Прочитав... эту книжку. — Девушка опасливо покосилась на спидометр. На повороте машину ощутимо занесло.

— Вам нравится вот эта песня «Битлз», да? — спросила она. — Вон та, что звучит из той машины? — Непрямой вопрос, с какой стати он так ускорился. Дорога теперь шла почти по берегу и сильно петляла. Пятьдесят миль в час — это слишком для такого участка. Но он продолжал увеличивать скорость: пятьдесят пять... шестьдесят... шестьдесят пять... семьдесят.

— Ой, — только и сказала девушка, когда они с трудом вписались в поворот. Твилли уставился на ворота Суитбайт-Пойнтского дендрария. Ворота были прямо по курсу. Он почувствовал, как сбрасывает скорость и поворачивает на парковку дендрария. Почему? Зачем здесь тормозить? У дендрария?

Не было никакой причины заезжать на парковку.

Не было никакой причины поворачивать оттуда на отводную дорогу, по которой обычно ездили грузовички садовников.

— С машиной что-то не так? —