Он попытался ответить, но не произнёс ни слова. Он подъехал вплотную к заграждению поперёк грязной дороги, к югу от главного комплекса, и погасил фары. Потом развернул машину, вытащил ключи зажигания, положил в карман, вылез, откинул цепочку, закреплённую на металлических воротцах, вернулся в машину. Данелла смотрела на него.

— Я тебе кое-что хочу показать, — услышал он собственный голос, снова запуская двигатель и устремляя машину вниз по грязной дороге. — Кое-что интересное. Ты не поверишь. — И он услышал, как добавляет: — Ты ведь интересуешься животными?

Ещё был смех, но Лэнс не мог утверждать, что рассмеялся вслух.

— А? — сказала девушка, чуток расслабившись. — Ага. Да.

Она подрабатывала в зоомагазине и мечтала стать ветеринаром. Может, в дендрарии есть берлоги чёрных медведей?

— Но... а у нас проблем не будет? Дендрарий-то закрыт...

— Нет, там работают мои друзья, — совершенно спокойно солгал он. — Я спросил у них разрешения.

Они ехали по дороге. В сумраке выделялись совершенно тёмные участки: там над дорогой нависали деревья.

— Почему вы не зажжёте фары? — спросила девушка. Голос у неё был безмятежный.

— Не хочу спугнуть животных, — услышал он собственный голос.

Потом нашёл подходящее место, остановил машину, потянулся к заднему сиденью и подцепил оттуда сумку с видеокамерой. Девушка вышла из машины, нервно озираясь во мраке. Он вытащил камеру из сумки.

— Это тут? — уточнила Данелла, поёжившись. — Медведь? Или что там?

Проверяя, заряжен ли аккумулятор, он отстранённо думал, что смысла вытаскивать камеру из сумки нет никакого. Зажёгся зелёный огонёк: камера включилась. Нет никакого...

Она смотрела на него, пока он снова включал фары. Она глядела, как он поворачивается, обходит машину и идёт к ней.

Брагонье разорвал перевязанный верёвочкой конверт, как ребёнок, спешащий достать подарок. Он нашёл конверт под перевёрнутой заброшенной лодкой на пляже рядом с дендрарием Суитбайт-Пойнт. Задумка сработала.

Брагонье извлёк из конверта видеокассету и, шаркая по персидскому коврику, спустился в подвал, где у него был обустроен домашний кинотеатр. Вставил кассету в проигрыватель, нажал кнопку и расслабился в удобном кресле, стоявшем почти у самого экрана. Без особой нужды бросил взгляд на подвальное окошко — закрашенное чёрной краской изнутри. Он сам его закрасил, когда купил дом двумя месяцами раньше. Никто не увидит. Никто не узнает. Снаружи царил великолепный солнечный полдень, а в подвале мог быть любой час суток. Брагонье считал, что этот час — 1:23 пополуночи.

Брагонье был плотненький, слабоватый на вид мужчина с неряшливыми засаленными тёмными волосами. Он носил чёрные шёлковые японские халаты, которые собственноручно расписывал рунами, и тапки с шёлковым же верхом. Глаза у него были крупные, тёмно-карие. Он страдал астигматизмом, как это часто случается с теми, кто старательно изучает разные науки... по обе стороны метафизической ограды.

На экране статические помехи сменились изображением белой руки на горле цвета какао. Автофокус плавал, угол обзора был не из лучших, камера тряслась, но что уж тут поделаешь; недостающие ракурсы он восполнял без труда. Крупная мужская рука на тонкой девичьей шейке цвета какао. Съёмка велась сверху: одной рукой мужчина придерживал камеру на плече, а другой цепко сжимал перепуганную девушку за горло, тянул её вниз своим весом и силой ног. В одном уголке рта девушки выступило немного кровавой пены, глаза её отчаянно метались, кислородное голодание затмевало взор. Слабо суча руками, она пыталась отбиваться. Камера опустилась запечатлеть эти попытки, картинка задёргалась, потом стабилизировалась.

Брагонье восхищённо наблюдал, как умирает девушка, как Твилли несёт камеру к машине, ставит под нужным углом и в резком свете фар насилует ещё не остывший труп прямо посреди грязной дороги. Несколькими способами.

Брагонье заново проживал всё, что случилось этой ночью. Конечно, он там и был, но просмотр кассеты словно бы вернул его в то место. И ведь эту запись он смотрит только в первый раз... Жалко, что Твилли не сумел достичь эякуляции. Им никогда это не удавалось. Они и эрекцию-то с трудом поддерживали.

Отсмотрев кассету, Брагонье снабдил её пометкой 74, Суитбайт-Пойнт, Калифорния, после чего понёс положить в ящик красного дерева, который хранился за фальшстеной в шкафу. Ящик был восьми футов высотой и формой напоминал гроб, поставленный на попа. Отодвинув стену, он открыл хранилище: показались стопки видеокассет, коротковолновой радиопередатчик, которым он пользовался для прямых трансляций, когда выпадала возможность, коробка со старыми плёнками и аудиозаписями, а также несколько странных сувениров. Большая часть аудиозаписей относилась ко времени, проведённому в обществе Больше Чем Человека. Там, в Лос-Анджелесе, он изучал Акишра — и едва спасся от гибели в катастрофе, в бойне, последовавшей за возвращением Эфрама Пикси. Было тут и несколько восьмимиллиметровых плёнок, уцелевших с поры, когда в Нью-Йорке он служил Понуроглавцу. И тоже едва ушёл живым. Наставнику Брагонье не повезло.

Но теперь он отточил Метод до истинного совершенства. Возможным стало всё. Теперь он в безопасности. Навсегда. Навеки.

Когда наутро в дверь постучался помощник шерифа, Твилли был удивлён не меньше Латеши. Его спросили, когда он в последний раз видел Данеллу.

— Не знаю, — ответил Лэнс. — Ну, я её домой подбросил. Точно не помню. — Он щурился на ярком солнечном свету. Было утро воскресенья, восемь часов. Лэнсу досаждало небольшое похмелье.

— С Данеллой всё в порядке? — спросила Латеша. На последнем слове голос её подскочил на полоктавы.

— Мэм, мне жаль, но её тело найдено на пляже этим утром. Она мертва. Она...

Коп покосился на Твилли, потом поглядел на женщину.

— Мы пока не установили точной причины смерти.

Твилли смотрел на молодого полицейского, пытаясь собраться с мыслями. У копа было невинное мальчишеское лицо. Стрижка площадкой. Под нагрудным бэйджиком полисмена значилось ФИШЕР.

Коп опять посмотрел на Твилли, на этот раз — прямо в глаза.

— Господи, — говорила Латеша. — О Господи. Данелла. О Боже.

— Всё в порядке, малышка, — сказал Твилли, приобняв жену за плечи. — Мы найдём того, кто это...

— Мистер Твилли? — перебил его офицер Фишер. — Я вынужден попросить вас поехать со мной в участок.

Одной рукой помощник шерифа взялся за приклад торчащего из кобуры пистолета.

Тренер Баррис впервые почувствовал неуверенность, разнося блинчики на встрече «друзей пионеров» городка Суитбайт-Пойнт. Он обносил блинчиками тех, кого знал уже очень давно, тех, кто пришёл сделать взнос в фонд команды. Вот Хэнк из «Сэйфвей»[67], что вниз по трассе, вот Луэлла из лавки подарков