— Тогда он сидит в тылу или при штабе. Таких на фронте называют поуго, — сделал я вывод. — Чем дальше от линии фронта, тем больше среди них героев.

— Он служит вторым лейтенантом в морской пехоте, а где именно — не знаю, — рассказала она и спросила: — А ты видел тех, кого убивал, смотрел им в глаза? Или у летчиков все на большом расстоянии, не разглядишь?

— Я умудрился повоевать на земле, когда подбили и приземлился сразу за линией фронта. Два дня отбивал атаки вместе с австралийской ротой. Одного нипез застрелил почти в упор. В глаза не смотрел. В бою не до этого. Видишь врага сразу всего, в первую очередь оружие в его руках. От этого зависит твоя жизнь, — поведал я и пошутил: — Глазами еще никто не убил. Разве что ранят в самое сердце.

Девушка заулыбалась, будто признался ей в любви.

Я представился. Ее звали Жаклин Беннет. Училась на бухгалтера, второй курс. Жила в студенческом общежитии, хотя видно, что из состоятельной семьи. Мы получили книги, сели за один стол напротив друг друга, нас разделяла настольная лампа с плотным матерчатым темно-зеленым абажуром. Научные знания в голову не лезли обоим, поэтому, когда я минут через двадцать предложил выпить чая или кофе в диннерс, сразу согласилась. Оттуда мы плавно перебрались во французский ресторан.

Месье Тома, как и положено французу, не подал вида, что девушка ему не понравилась, но я уже достаточно хорошо знал его, чтобы догадаться об этом. Антипатия была взаимной. Услышав французский акцент, Жаклин Беннет как бы вычеркнула ресторатора из списка уважаемых людей. Обычно расистами и националистами становятся неуверенные в себе люди, так что моя новая знакомая не та, кем старается казаться. Он это понял и отомстил по-своему.

— Привезли свежих устриц из Калифорнии, — проинформировал меня месье Тома на французском языке.

— Какой номер? — на том же языке спросил я, потому что эти моллюски ранее не попадались мне в США.

— Я беру только третий и четвертый. У них тут такие гигантские, что наше «конское копыто» кажется мелким, — ответил ресторатор.

— Пожалуй, возьму дюжину под сухое шампанское, — решил я и обратился к заскучавшей девушке на английском языке: — Есть свежие устрицы. Будешь?

— Не знаю, никогда их не пробовала, — честно призналась она.

— Пока дюжину. Предполагаю, что мне придется съесть одиннадцать, — сказал я месье Тома на французском языке.

Он понимающе улыбнулся и пошел выполнять заказ.

— Ты хорошо говоришь на французском, — похвалила Жаклин.

— Мама была француженкой, — соврал я.

— Я сразу поняла, что ты не стопроцентный янки. Слишком… образованный, — выдала она.

Как надеюсь, хотела сказать «интеллигентный», но в английском языке такого понятия нет. Есть только во французском, откуда и было заимствовано русскими.

— Стопроцентные янки — это индейцы, а все остальные — эмигранты, только одни приехали чуть раньше, — произнес я шутливо.

Она была не согласна, но спорить не стала, занялась выбором главного блюда. Я посоветовал тунца. Мадам Тома отлично готовит его на гриле с грушей, апельсиновым соком, имбирем, корицей и оливковым маслом. На десерт — «Персик Мельба». Как мне рассказал раньше ресторатор, десерт получил название в честь оперной певицы. Состоит из ванильного мороженого с персиками и малиновым сиропом. Судя по вкусу, певица была что надо.

Как я и предполагал, Жаклин съела через силу всего одну устрицу, после чего, как мне показалось, с научным интересом наблюдала, как я поглощал остальные. Зато тунец и мороженое с персиками ей очень понравились. Впрочем, после третьего бокала шампанского девушка поплыла, поэтому нравиться стало всё.

— Мне нет двадцати одного года, — шепотом предупредила Жаклин, когда месье Тома принес бутылку французского брют из довоенных запасов и наполнил два бокала.

— Он заметил, что тебе всего шестнадцать, — польстил я и подсказал выход из ситуации: — Пить буду я один из двух бокалов, но могу не уследить.

В этот ресторан ходят только французы, которые тупыми американскими законами не заморачиваются. Я как-то видел, как отец семейства окунул указательный палец в бутылку принесенного им красного вина и дал пососать грудному младенцу, которого держала его жена. Про подростков и вовсе молчу. Для французов вино — это всего лишь еда, а не возможность нажраться, как для американцев.

От ресторана было ближе до моего дома, чем до общежития, о чем я сказал Жаклин и предложил:

— Пройдемся до моего дома, и я отвезу тебя на машине.

Она согласилась, а когда подошли, спросила:

— Здесь хорошие квартиры? Думаю, может, и мне снять? Надоело общежитие!

— Пойдем, посмотришь, — пригласил я.

Смотреть она не стала, а, зайдя в квартиру, повернулась ко мне и уставилась в глаза своими пьяными, чувственными. Я правильно понял и поцеловал ее, после чего начал раздевать.

— Я сама, — сказала она твердо. — Выключи свет.

Я подумал, что предыдущие парни рвали одежду, но, когда узнал, что сиськи меньше, чем казались, предположил другие варианты ее стеснительности. Заводить дальше уже не надо было, поэтому начал без прелюдии. Отдавалась беззвучно, только ее ногти, впивавшиеся в мою спину, информировали, что ей приятно.

— Сделай мне больно! — приказным тоном произнесла она в самый, по моему мнению, неподходящий момент.

У меня мелькнула мысль, что это ей надо для последующего обвинения в изнасиловании, но свидетелей у нашей возни было столько, что вряд ли прокатит. На всякий случай я, продолжая шуровать, надавил ей большим пальцем на болевую точку за ухом, как меня научили синоби. Там не надо нажимать сильно, следов не останется, а боль очень острая. Жаклин тихо взвыла от боли и удовольствия и кончила так яростно, выгнувшись всем телом, что чуть не слетел с нее. На всякий случай отстрелялся наружу.

— У тебя неплохо получается! — удовлетворенно хихикая, похвалила она, после чего отправилась в душ.

Свет включила только в кабинке. Впрочем, в мою квартиру попадает из Лунной башни, расположенной неподалеку, видно хорошо. Это высокие железные вышки, на которых стоят яркие дуговые лампы, обслуживающие по ночам сразу несколько кварталов — более дешевый вариант уличного освещения. Сейчас их потихоньку сносят, заменяя на фонарные столбы с электрическим лампочками.

Жаклин вышла замотанная в полотенце, причем темные волосы на лобке и всё, что ниже, было видно. Я тоже помылся. К тому времени девушка уже была одета.

— Машина у тебя лучше, чем квартира, — сделала она вывод, сев в «паккард».

— Можем заниматься любовью в ней, — предложил я.

— Нет, — категорично произнесла она и потребовала: — Купи презервативы.

96

Наши встречи стали регулярными.