и помещение; от казны же на них ничего не отпускалось. Драбант исполнял все хозяйственные работы в поле, дома, на хуторах и для офицерской семьи, в отсутствие хозяина, служил надежною охраною ее интересов, и часто – единственным разумным руководителем в хозяйстве 477).

Прибавка денежного довольствия коснулась также и казаков, которые стали получать жалованье, провиант и фураж на одну лошадь по рассчету на шесть зимних месяцев. Кроме того отпускались ремонтные деньги за время нахождения в экспедициях против неприятеля или за время службы на кордонах с таким рассчетом, что если казак пробудет на такой службе четыре и более месяцев в году, то получает 21 руб. 46 коп. в год, а если от двух до четырех месяцев – 10 руб. 72 ½ коп. 478). Вместе с тем казаки должны были иметь свой собственный колесный артельный обоз, что существовало еще исстари и держалось до 1870 года, когда обоз стал казенный. В артельных повозках возили котлы, коновязи, косы и топоры по одному экземпляру на каждые 10 человек.

С выходом нового положения, обращалось строгое внимание на строевое образование служащих и обучение молодых казаков; от первых требовались уставные знания, а от вторых, хорошее управление лошадью, уменье владеть оружием на коне и переправляться через реки вплавь с лошадью 479). Для лучшего и однообразного усвоения правил фронтовой. караульной и кордонной службы, а также формы обмундирования, в начале 1846 года была составлена учебная команда от всех полков войска в станице Михайловской, которая состояла из одного офицера, 8-ми урядников и 57-ми казаков, т. е. по одному уряднику от бригады и по три казака от каждого полка 480). С целью поднять уровень военного образования и подготовить в полки грамотных и расторопных урядников, в каждом полковом округе учреждены были полковые школы на 50 мальчиков каждая. В этих школах преподавались: 1) фронтовое образование казачьей линейной службы, 2) закон Божий, 3) русская грамота, 4) чистописание, 5) арифметика до тройного правила включительно и 6) рисование. Для подготовки же офицеров учреждены 24 вакансии в военно-учебных заведениях. Независимо этого полки пополнялись офицерами и по прежним порядкам, т. е. производством урядников в хорунжие за военные отличия и за выслугу лет, но всегда только на вакансию по всему войску и по вы-держании экзамена по курсу полковых школ. В наше время такой экзамен подстать разве ученику младших классов уездного училища, но в те времена не каждый, отличавшийся на ратном поле, был знаком с курсом полковой школы. Так, например, в 1846 году наказный атаман жаловался, что, «имея в войске много хороших боевых офицеров, он совсем беден офицерами, сведущими в письмоводстве» 481).

С самых дальних времен в кавказских казачьих частях командирами полков назначались постоянно штаб-офицеры из регулярных войск. Начальство в данном случае рассуждало так: что, дескать, казачьи офицеры преимущественно домашнего образования, мало развитые и сведущие в военных науках, да и большая часть казачьих есаулов попадает в войсковые старшины в преклонных летах, когда уже пора и на покой, а потому – где уже старому войсковому старшине орудовать полком и быть его представителем.

Такой взгляд у начальства держался до 50-тых годов, когда наказный атаман г.-м. Рудзевич вошел, наконец, с ходатайством о том, чтобы впредь регулярных штаб-офицеров переводить в казачьи полки с большою разборчивостью и «в мере крайней необходимости», собственно на пополнение не комплекта. В виду же того, что многие казачьи есаулы и войсковые старшины по своему образованию, усердию и знанию дела вполне достойны быть не только полковыми, но и бригадными командирами, Рудзевич ходатайствовал, чтобы казачьи штаб-офицеры, даже не воспитывавшиеся в военно-учебных заведениях, но вполне способные и достойные, могли быть назначаемы командирами полков. «Не всякому офицеру, – сказано в рапорте, – представится возможность, по независящим от него обстоятельствам, получить образование именно в каком-либо кадетском корпусе, но и при домашнем образовании и природных способностях, про должая службу с усердием и отличием и обнаруживая все достоинства хорошего полкового командира, он лишается на это права. Видя крайним пределом своего поприща чин войскового старшины, отличнейший есаул делается весьма нередко посредственным штаб-офицером, не подстрекаемый надеждою на что-либо лучшее, он естественно падает духом, слабеет в усердии и охлаждается к службе» 482). Это ходатайство генерала Рудзевича значительно подвинуло вперед вопрос о назначении командирами казачьих полков своих же штаб-офицеров; уже в 60-тых годах более ⅓ полковых командиров была из казачьих подполковников и полковников.

С введением нового положения, командиром 5-й Хоперской бригады был назначен полковник Роберт Карлович Васмунд, а командирами полков: 1-го Хоперского – войсковой старшина Сенюхаев и 2-го Хоперского – подполковник Королев. Эти лица вступили в отправление своих обязанностей службы 26-го октября того же года. Бригадные, полковые и станичные правления открыли свою новую деятельность с 6-го декабря 1845 года; тогда же были утверждены на трехлетие и станичные начальники 483). Правила нового положения и отпуски определенного денежного довольствия вошли в силу с 1-го января 1846 года. Торжественное объявление положения состоялось 25-го июня того же года 484) в станице Михайловской, куда были вызваны служащие офицеры и отставные от каждой станицы – по два старика и по два малолетка от 12-ти до 15-ти лет и из всех бригад войска сборный полк по новому штату. Таким образом, это положение, узаконив и оформив многие, сложившиеся десятками лет, порядки в полках линейного казачества, много прибавило нового, но в то же время кое-что убавило и изменило.

Так, например, по отношению к быту казаков, наибольшая власть и значение принадлежали теперь уже не полковому, а бригадному командиру. Что же касается станиц, то ими по-прежнему управлял офицер – станичный начальник, но, по новому положению, уже более независимый от казацкой общины. Станичный начальник был прежде всего военный командир, что в связи с тем положением, которое занимала казачья станица на рубеже с неприязненными соседями, делало его полновластным и самостоятельным хозяином, а следовательно и значение его перед лицом станичной общины усилилось. Период управления станицами военными начальниками по назначению оставил по себе дурную память, главное, как время своеволия в делах станичной общины чиновного казачества, т. е. офицеров, когда они, в видах личного благосостояния, производили давления на общину и казака. Тем не менее, казацкое самоуправление в станице, несмотря на указанные неблагоприятныя условия, твердо вело свое дело и не было мертвою буквою для общины, так как держалось на обычаях и старинных порядках, уважать которые считал обязательным для себя каждый офицер и простой казак.

Что же касается до обязанностей военной службы, то в