- Будем считать, что он наша подопытная свинка, - говорит кто-то еще, кажется, Лидделл.

Эстелла нервно смеется. Думает, что они шутят.

- Ничего не знаю и знать не хочу, - говорит она.

- Не дури, Лексо. - Лидделл. - Полицейского убивать нельзя. Этому и без нас пиздец.

Еще один голос, слегка задыхающийся, испуганный.

- Плохие шутки, парни... перестаньте... убивать нельзя, он же полицейский...

Это мой обидчик Окки.

- Заткнись на хуй! - говорит Упырь, и я даже на расстоянии чувствую, как вздрагивает Окки. - С тобой потом разберемся, стукач гребаный. Нам все известно.

- Я не стукач, - жалобно ноет Окки.

Бедняга. Вечно он встревает между молотом и наковальней.

- Лексо прав, - продолжает Упырь. - Пиздюк слишком много знает. Знает, что мы уделали того парня.

- А теперь уделаем его самого, - насмешливо вставляет Лексо. - Мертвецы сказок не рассказывают. Подпалим домишко вместе с ним, и концы в воду.

Кто-то срывает с меня мешок. Свет бьет в глаза, и мы мигаем. Смотрим на них. Их четверо. Все та же четверка плюс Окки и Эстелла. Лидделл направляет нам в лицо старую лампу.

Сумочка лежит на полке. Рядом топчется Сеттерингтон.

Мы уже начинаем приходить в себя. Не стоило им забирать сумочку. Лицо болит, глаза слезятся, но мы уже думаем. Мы видим их. Лампа нам не мешает. Они смотрят на нас.

Мы видим их.

- Вы только взгляните на него, ну и пиздюк, - говорит поганый маленький альбинос Горман и достает из кармана дозу порошка. - Первоклассный кокс, приятель, первоклассный. Кстати, из твоей сумочки. Прихватил на дежурство, а?

Молчу.

- Надо было записаться в полицию! - смеется Упырь. - Всегда бы был с дурью!

Остальным тоже весело.

Смотрю на Окки, потом на Эстеллу. Лицо у нес сердитое, в обращенных на меня глазах ненависть, как будто я виноват в том, что она попала в такое вот неприятное положение. Горман перехватывает мой взгляд.

- Нравится птичка, а? Сексуальная, да? Ну, может, не такая сексуальная, как ты, но все-таки.

Притягивает Эстеллу к себе и целует, просовывая язык ей в рот. Она напряжена, чувствует себя неудобно и даже слабо сопротивляется, но потом уступает. Упырь поворачивается ко мне. Эстелла вытирает губы.

- Французский поцелуй, - объясняет Горман. - Готовлюсь к Кубку мира. Да и к жратве надо привыкать. Прошлым летом ходил в один французский ресторан. Тебе нравится ихняя жратва?

- Не пробовал, - отвечаю я.

- Такое шикарное заведение, - продолжает он. - Все как во Франции. Лично мне нравится чеснок. И улитки тоже нравятся. С чесноком.

Он причмокивает губами.

- Ты вообще когда-нибудь был в этом заведении, приятель? «Ле пти жарден».

Название ресторана Упырь произносит с французским акцентом.

- Нет, никогда не был, - отвечаю я.

Мы с Кэрол ни разу туда не ходили. Мне никогда не нравилась французская кухня. Предпочитаю восточную. Например, «Радж» в Лейте. Или кабачок Томми Миа. Это был мой любимый. Столик у окна. На Далри-роуд есть неплохое местечко, «Анарклия». Кэрол там нравилось из-за обилия вегетарианских блюд.

- Дело было во время Фестиваля, - неспешно повествует Горман. Этот сучонок еще хуже Тоула. - Я захожу в ресторан. В моем родном городе. Официант подлетает и говорит: вы делали предварительный заказ? Я осматриваюсь... - он картинно ворочает головой, - и говорю: да. Конечно, у вас тут все классно, и декор, и обслуживание, и еда. Но мне нужен всего лишь столик.

Он презрительно смотрит на меня, как будто это я был тем наглым официантом.

Остальные угодливо хихикают и улыбаются, однако за ухмылками Окки и Эстеллы я вижу смертельные маски ужаса. Только Лексо никак не реагирует и безучастно смотрит в окно.

Горман с мрачным видом качает головой, продолжая веселить публику своей пантомимой.

- Но нет. Нет ни столика. Ни номера в отеле. - Он пожимает плечами. - Что ж, вскоре после этого «Ле пти жарден» закрылся на целый месяц. Оказывается, через пару часов какая-то банда ворвалась в заведение и все там перевернула. Поперепугала клиентов. Теперь я всегда нахожу там свободное место и получаю королевское обслуживание. Даже сейчас, в праздник, когда в Эдинбурге полным-полно туристов, я могу прийти туда в любое время и получу то, что мне надо.

Если кто думает, что я буду унижаться, молить о пощаде, то глубоко заблуждается. Они - мусор, отбросы, криминальный сброд. Они не такие, как мы. Страха в нас нет. А они - слабаки.

- Нашел чем хвалиться! - смеемся мы, качая головой. - Собрал банду тупых молокососов и разгромил дурацкий лягушачий ресторан. Нет, не впечатляет.

Мы снова насмешливо качаем головой, глядя в его темные глаза.

- Закрой еба... - начинает Лидделл, отводя в сторону лампу и делая шаг вперед.

Упырь поднимает руку.

- Заткнись! Пусть говорит.

Я обвожу их всех взглядом и останавливаюсь на Гормане.

- Я знаю тебя, приятель. Ты всегда прячешься за чужими спинами. Ты - трус. Давай один на один. Ты и я. - Я смотрю в его холодные-холодные глаза. - Посмотрим, кто кого. Вы все тут слабаки. Я уделаю любого из вас! Говнюки! Трусливые подонки!

Есть, сработало! Надо лишь нажать нужные кнопки. Эти недоумки абсолютно предсказуемы. Они в шоке. Недоверчиво смеются, но что делать, не знают. Сюрприз, сюрприиииз! То, что казалось игрой, превращается в серьезное дело. Мы поломали их гребаные планы, и теперь им ничего не остается, как только доказывать свою состоятельность, подтверждать, что они именно те, за кого себя выдают. Первым не выдерживает Упырь Горман.

- Ладно, кончаем недоделка. Я сам им займусь.

- Давай просто прирежем свинью и дело с концом, - предлагает Лексо.

- Нет, я хочу уделать его сам. - Горман смотрит на меня и громко смеется. - Ты труп, - тихо говорит он.

Все осторожно тянутся к выходу. Упырь закрывает дверь на ключ и кладет его на полку над камином.

- Ключик от домика любви, - улыбается он.

Вот и все. Мы и он, тупой осел. Ничем не выдавая наших намерений, мы бросаемся на него, но Горман встречает нас прямым в лицо. Больно. В следующий момент он уже перехватывает инициативу, на нас обрушивается град ударов. Ублюдок хохочет, а у нас нет сил, мы слабы, мы даже не сопротивляемся, мы в отчаянии. Но так быть не должно. Он таранит нас головой, и наш нос как будто взрывается с хрустом. Мы хрипим, кровь хлещет и растекается по лицу, дышать нечем, а удары следуют один за другим, мощные, сокрушающие, и наши руки слишком тяжелы, мы даже не можем поднять их, чтобы прикрыться.

Мы падаем. Ботинки... они бьют только Брюса. Брюс защищает меня, защищает Стиви, всех остальных... нет... нет... Кэрол здесь нет. И Стиви здесь нет. Только я. Брюс. Брюс и Червь.