Да, мы были у Джемми Джо и видели Эфана Вури. Он пил, танцевал и веселился. Мы попробовали заговорить с ним, но он отмахнулся от нас. И тогда мы подумали, что именно с ним и была Кэрол. Он не пожелал с нами разговаривать. Отринул нас, меня и Кэрол. Он никогда не любил ее, только использовал. Мы не могли спустить ему это. Принципиально. Любой бы сделал то же самое. Поквитался бы с ним.

Эстелла Дэвидсон смотрела на нас весь вечер. Она видела нас в женском туалете. Она навела на нас Гормана и Сеттерингтона с их бандой. И тогда нам пришлось уйти.

Мы ушли и стали поджидать их. Чтобы расплатиться.

Черный привлек их внимание. Это они уделали его на лестнице. Я только прикончил, а первыми до него добрались они. Не знаю, чем он им насолил, да мне и наплевать; может, просто болтал с их птичками. Это их проблемы. Мне ни до кого нет дела, кроме себя. Хотя это не так.

(Не делай этого, Брюс. Не делай этого. Не делай этого. Ты же лучше, чем они. Не делай этого.)

Мне есть дело только до себя, поэтому мне нет дела до всех остальных.

Она считает, что может поступать так, как ей хочется, но вот уж хуй. Она и ребенка настроила против нас, рассказывая девчонке всякую чушь. Сука! Это из-за нее все пошло не так. Ее требуется наказать, заставить заплатить за все.

Мы звоним ее матери и говорим, что всего лишь хотим увидеть ребенка, хотим просто поговорить. О разводе.

Ее голос совсем не похож на голос Кэрол. Той Кэрол, которую мы знаем. Мы не находим места для слов, тех слов, которых она так долго ждала, тех слов, которые мы не способны были произнести, тех слов, которые, возможно, могли бы все поправить. В отсутствие слов она стала блядью, пиздой, дыркой, тем, что ебут, тем, над чем дрочат. Ей придется делать то, чего в иных обстоятельствах никогда бы не пришлось делать. Стать секс-игрушкой. Удовлетворять мои... потребности.

Это не ее голос. Мне почти нравится эта женщина. Она говорит почти как Кэрол. Прежняя Кэрол. Хватит!

Теперь, когда мы приказали ей прийти, нам остается только сидеть и ждать. И готовиться. Готовиться к тому, чтобы уделать сучку. Раз и навсегда.

(Будь благоразумным, Брюс, не бывает так плохо, чтобы нельзя было поправить к лучшему может, не с ней, но впереди у тебя целая жизнь, пожалуйста, пожалуйста, не делай этого, это нечестно, нет)

Я приготовил и надел тенниску. На ней большими черными буквами написано ЭТО ИЗ-ЗА ТЕБЯ. Петля на шее слишком тесная. Мы смотрим на веревку, привязанную к балке на чердаке, и ждем, ждем, готовые выпрыгнуть из люка, как только она повернет ключ и откроет дверь. Мы упадем в прихожей прямо перед ней, и это навсегда останется на ее совести. До конца ее гребаной жизни. Шлюха и лгунья.

(Брюс, Брюс, Брюс, Брюс, Брюс)

Мы ждем, думаем, сомневаемся и ненавидим. Ну и как оно?

Все прочие чувства подавляет злость. Мы ненавидим себя за то, что не можем быть другими, не такими, какие мы есть. За то, что не способны быть другими.

Мы чувствуем злость.

Чувствам надо доверять. Нужно делать то, что они подсказывают. Кем бы ты ни был, приверженцем какой-то идеологии или сенсуалистом, ты следуешь стимулам, считая их указателями в землю обетованную. Ничего подобного. Они всего лишь рифы на твоем пути, камни, о которые ты обдираешь бока. И минуя одни, ты всегда видишь на горизонте другие. Но смотреть в лицо правде выше твоих сил, а потому ты заставляешь себя верить во всю ту чушь, которую несут люди, в которых ты инстинктивно чувствуешь лжецов, и повторяешь их ложь себе и другим, надеясь, что при частом и по мере возможности искреннем повторении ты и сам достигнешь того богоподобного статуса, которым наделяешь тех, кто еще чаще и с еще большим пылом произносит эту ложь.

Но тебе никогда не подняться до их высот, а если бы это и случилось, ты не ценил бы достигнутое, потому что понял бы, что в героев никто уже не верит. Мы знаем, что они всего лишь хотят сбыть нам что-то, что по-настоящему никому и не нужно, и не дать то, в чем мы действительно нуждаемся.

Может быть, это и хорошо. Может быть, мы наконец-то понимаем себя. То, что мы всегда умираем в одиночку, страшно, но это не хуже, чем жить в одиночку...

(Брюс, Брюс, Не надо, Брюс) И вот я готов и слышу ключ в замке. Я прыгаю и падаю. Потом что-то дергает меня вверх. Я слышу хруст, но боли нет, а за матовым стеклом появляется фигура и это не она она слишком тоненькая это Стейси нет Стейси не открывай дверь не открывай дверь... не... я не хочу...

...больше всего я хочу чтобы Стейси не было здесь чтобы она не видела это и я пытаюсь крикнуть Нет уходи и слышу ее крик Папочка и я хочу жить хочу помириться с ней и Кэрол я слышу ее голос ее крик Брюс и мне не безразлично мне не наплевать я победил я одолел ублюдков но какой ценой досталась победа

СТЕЙСИ господи пожалуйста пусть это будет

КТО-ТО другой, КТО-ТО другой...

(я выскальзываю из Хозяина вместе с кучей экскрементов и сползаю по его ноге. Я уже не в нем. Пронзительный крик... Кому-то больно ...как было больно Другому, когда Хозяин избавлялся от него... Другому, которого я любил... Теперь Хозяина нет, и я больше не могу... Не могу поддерживать жизнь вне тела Хозяина... подобно Другому, я ухожу, умираю с Хозяином, предоставляя другим, всегда другим, собирать камни).