Насколько мне известно, в карте также есть чип с уникальным регистрационным номером. Когда карту считывает устройство, оно сохраняет в памяти информацию и передает ее резервную копию в сервер компании.

Через неделю всем в больнице стало известно о побеге пациента. Ситуация не оказалась настолько серьезной, чтобы докладывать о ней в полицию, и все расследование было проведено силами сотрудников больницы совместно с технологической компанией.

Карта-пропуск, которую нашли в морге, оказывается, принадлежала Чжан Цици. После ее исчезновения карта словно испарилась: она не была передана руководству или уничтожена. Как тогда могла она так внезапно появиться? На этот вопрос никто не мог дать разумного объяснения.

В стационаре есть видеокамеры, и качество видеозаписи у них довольно четкое. Просмотрев записи тех трех дней, в нашей больнице так и не смогли выявить, кто именно передал Ню Дагую карту и сообщил код. В палату все время заходят и выходят медсестры и врачи, поэтому это мог сделать кто угодно.

Я слышал, что нескольких медсестер с длинными волосами вызывали на допрос в кабинет к руководству, но они довольно быстро оттуда выходили – никто из них не признался, что передавал что-то Ню Дагую.

Чжан Цици числилась пропавшей без вести, и у нас не было никаких новых сведений. Обдумав все, мы с Ян Кэ решили не упоминать во время этого расследования о ее дневнике.

Через полмесяца я начал постепенно забывать об этом происшествии. Из соображений безопасности Ян Кэ поменял дома все замки и установил в углу скрытую камеру видеонаблюдения, чтобы в квартире больше не происходили странные вещи.

Мы с ним часто прикидывали, кем может быть Х. Я настаивал на том, что это У Сюн, потому что, по системе транскрипции китайских иероглифов пиньинь[53], имя «Сюн» пишется как Xiong, и начинается с буквы Х. Но Ян Кэ возразил мне:

– Тогда почему ты не подозреваешь зама Цзи?

Полное имя зама Цзи – Цзи Шоусинь, транскрипция иероглифа «синь» по пиньиню записывается как xin, соответственно, тоже начинается с Х.

С другой стороны, Ню Дагуй ведь говорил, что карту ему дала длинноволосая девушка. У Сюн и зам Цзи явно не попадали в эту категорию.

Хорошенько подумав, я выдвинул предположение, что буква Х – это иероглиф, и он может не относиться к транскрипционному прочтению. Иероглиф «ци» в имени Чжан Цици по написанию похож на букву Х. Вполне возможно, что записи в ее дневнике – это бред, который она написала после того, как заболела. Неважно, к каким выводам мы придем, правду мы наверняка не узнаем, так как Чжан Цици не было с нами.

Ян Кэ не хотел больше упоминать о ней; каждый раз, когда произносили ее имя, его лицо омрачалось. Он просил меня больше не затрагивать эту тему. Несколько раз выслушав ругань Ян Кэ в свой адрес, я усвоил урок и больше не говорил о Чжан Цици. В конце концов мне тоже не нравилось, когда кто-то при мне упоминал Янь Кэ; это я воспринимал очень болезненно.

Время летело незаметно; не успел я и глазом моргнуть, как наступило лето.

Ян Го все время ссорилась с отцом, поскольку требовала самостоятельности и хотела избавиться от родительского контроля, поэтому осталась жить у Ян Кэ. Она нашла подработку в качестве репетитора и уже заработала около двух тысяч юаней.

У Ян Го довольно авторитарный характер: не успела она въехать, как тут же начала хозяйничать и распоряжаться, чтобы мы избавились от кровати, шкафа и другой мебели из той запертой комнаты и сделали там ремонт. Ян Кэ очень тепло относится к своей сестре, он не был против ее затеи и во всем слушался ее. Таким образом Ян Го снова переехала в комнату Ян Кэ: пока в третьей комнате проводили ремонт, там нельзя было ночевать. Все лето нам с коллегой пришлось ютиться в одной комнате.

В первое утро, когда приехала Ян Го, Ян Кэ по обыкновению отправился на пробежку, а мы с Ян Го болтали в гостиной. Через какое-то время Ян Кэ вернулся весь покрытый потом, и мы с Ян Го замолчали.

Ян Кэ кинул мне какую-то тяжелую посылку. Внутри нее было несколько книг.

В глазах Ян Кэ я наверняка казался невежественным парнем, и то, что я читал книги, для него было попросту чудом.

– И какие книги ты купил? – презрительно спросил он.

На самом деле в посылке был мой недавно выпущенный роман «Ментальный рак»; его сюжет повествует о нескольких загадочных историях, связанных с темой вербального насилия и ущерба, который он наносит психике.

Когда издавали книгу, редактор выступил с требованием, чтобы я добавил в роман информацию о себе и в какой больнице я работаю. По его словам, таким образом они смогут не только повысить продажи книги, но и отразят реалистичность описываемых событий – сейчас читателю больше импонируют литературные произведения, основанные на реальных историях. Я сначала даже думал согласиться, но, поразмыслив, все же отклонил это предложение.

Эффект первичности уже был достигнут: по представлениям Ян Кэ, я – малообразованный человек, не любящий читать книги. Я никак не мог быть Тай Пинчуанем, создающим произведения в жанре психологического саспенса. И мне не хотелось разрушать этот образ.

На самом деле книга вышла еще в начале июля, но отзывы в интернете уже были не самыми приятными. Очень многие люди усомнились в подлинности описанных историй, а некоторые даже оставили комментарии о том, что Тай Пинчуань – не настоящий психиатр, и даже перечислили целый список разнообразных доказательств. Как будто это приносит людям какое-то громадное чувство удовлетворения…

Я не хотел занимать этим свои мысли. Держа в руках посылку с экземплярами от редактора, я думал, как бы мне ответить на вопрос Ян Кэ. К счастью, я попросил редактора не указывать фактический адрес издательства, чтобы догадливый Ян Кэ не раскрыл мой секрет.

Увидев, что я не нахожу слов и затрудняюсь ответить на его вопрос, а также заметив Ян Го, Ян Кэ ошибочно подумал, что я купил какой-то постыдный любовный роман. Не дождавшись от меня ответа, он направился в душ.

С приходом лета в Наньнине становилось жарко, словно в печи, в больнице Циншань тоже было нестерпимо душно. В кабинетах есть кондиционеры, но работают они слабо, и иногда разница между включенным и выключенным кондиционером совершенно не ощущается.

В обычные рабочие дни мы должны носить костюм, а в нем ужасно жарко, и завязанный на шее галстук еще больше усугубляет ситуацию. Поэтому, только прибыв в