— Плохая новость. Барак, — сказал он. — Твой брат Акива вышел из Хаганы и увлек за собой десятки командиров. Сотни наших людей хотят последовать их примеру.

Барак глубоко вздохнул.

— Он уже давно грозил этим. Вообще-то я удивляюсь тому, как он сдержанно вел себя до сих пор. Он бунтарь с юности, с тех пор, как убили нашего отца, а гибель жены нанесла ему новый удар…

— Ты не представляешь, — сказал Авидан, — сколько сил мне приходится тратить, чтобы удерживать ребят от опрометчивых действий. Если только дать им волю, они завтра же объявят войну англичанам. Мы с тобой и даже с Акивой мыслим одинаково, но он может погубить нас всех. Ведь добиться всего, чего мы добились в Палестине, нам удалось именно потому, что, несмотря на наши распри, мы всегда Действовали заодно. Англичанам и арабам приходилось вести переговоры с нами как со сплоченным воедино народом. Теперь у Акивы эти отряды горячих голов… Если они начнут террор, отвечать придется всему ишуву.

Барак поехал на север, в Эйн-Ор, расположенный неподалеку от его Яд-Эля. Как и большинство кибуцев, Эйн-Ор превратился в цветущий сад. Его основатель Акива жил в двухкомнатном коттедже, битком набитом книгами. У него был даже радиоприемник и личная уборная — большая редкость в кибуцах того времени. Акива любил Эйн-Ор, как раньше любил Шошану. После смерти Руфи и Шароны Барак долго упрашивал его переехать к ним в Яд-Эль, но Акива предпочел не расставаться со своими горестными воспоминаниями.

Разговор братьев не складывался. Акива заранее предугадал доводы Барака. Он нервничал, предчувствуя, что на этот раз дойдет до разрыва.

— Итак, господа из совета послали тебя уговаривать меня. Они становятся большими мастерами уговоров.

— Я бы и без их просьбы приехал, как только узнал о безумии, которое ты затеял, — ответил Барак.

Акива зашагал по комнате. Барак не отрывал от него глаз. В Акиве бушевал тот же злой огонь, что и в юные годы.

— Я делаю всего лишь то, что и сам национальный совет считает правильным, но делать боится. Рано или поздно им тоже придется посмотреть правде в глаза. Англичане — наши враги.

— Мы так не думаем, Акива. В конце концов мы немалого добились при их власти.

— В таком случае ты просто дурак.

— Может, я и бывал не прав. Но, что ни говори, англичане — законная власть.

— И спокойно смотрят, как нас режут, — издевательски произнес Акива. — Господа из национального совета ходят с портфелями, вручают вежливые ноты, делятся мнениями, заискивающе кланяются, а тем временем муфтий и его головорезы творят что хотят. Ты когда-нибудь видел, чтобы арабы вступали в переговоры?

— Мы добьемся своего законным путем.

— Мы добьемся своего в борьбе!

— Пусть так. Но тогда мы должны вступить в борьбу сплоченно. Создавая свои отряды, ты становишься на одну доску с муфтием. Ты когда-нибудь думал, что будет, когда англичане покинут Палестину? Как бы ты ни был прав, но они все-таки пока единственное наше орудие на пути к государственной независимости.

Акива презрительно отмахнулся.

— Мы добьемся государственной независимости так же, как возродили эту страну — потом и кровью. Я не желаю сидеть сложа руки и ждать подачек от англичан.

— Последний раз прошу, Акива. Не делай этого. Наши враги станут показывать на нас пальцем, а ты дашь им еще один повод для лживой пропаганды.

— Ах вот оно что! — закричал Акива. — Вот мы и добрались до сути. Евреи, значит, должны играть твердо по правилам, евреям нельзя применять силу. Им дозволено только умолять и выпрашивать! Еврей обязан подставлять щеку!

— Перестань!

— Не перестану! — продолжал кричать Акива. — Все что угодно, только не драться! Не то немцы, арабы и англичане подумают, чего доброго, что мы плохие ребята!

— Я говорю, перестань!

— Ты остался евреем из гетто. Барак. И ты, и твои дружки из национального совета. Но вот что я тебе скажу, мой дорогой брат! Перед тобой человек, который не боится поступить дурно и твердо решил не сдаваться. Наплевать на то, что скажет этот твой трижды проклятый мир.

Барака трясло от гнева, но он изо всех сил сдерживался. Акива же говорил и говорил. И так ли уж он был не прав? Сколько горя и унижений, измен и побоев должен вынести человек, прежде чем ответит ударом?

Барак поднялся и направился к двери.

— Скажи Авидану, господам из совета и всем этим мелким маклерам, что Акива и маккавеи велят передать англичанам и арабам: «Око за око, зуб за зуб!»

— Чтобы ноги твоей не было в моем доме, — сказал Барак.

Братья стояли друг против друга. В глазах Акивы заблестели слезы.

— В твоем доме?

Барак не отвечал.

— Мы же с тобой братья. Барак. Ты меня на своем горбу принес в Палестину.

— О чем теперь жалею.

У Акивы задрожали губы.

— Я такой же еврей, как и ты, и не меньше твоего люблю Палестину. Можно ли осуждать меня, если я следую велению совести?

Барак вернулся в комнату.

— Ты и твои маккавеи натравливаете брата на брата. Еще когда мы были детьми, ты ловко подбирал цитаты из Библии. Так вот, почитал бы теперь про зилотов, которые натравливали брата на брата и привели Иерусалим к разрушению римлянами. Вы называете себя маккавеями, но вы — зилоты.

Барак снова направился к двери.

— Помни одно, Барак Бен Канаан, — сказал Акива. — Что бы мы ни сделали, это не сравнится с тем, что творили с нами. Дела маккавеев придется сопоставлять с убийством, которое длилось две тысячи лет.

Яд-Эль разросся и стал настоящим селом. Мошав продолжал осушать болота, на отвоеванной земле могла поселится еще добрая сотня семейств. Хозяйство закупило две дюжины тракторов и комбайнов, устроило опытную станцию, в прудах разводило рыбу.

Улицы Яд-Эля зеленели круглый год. Появились начальная и средняя школы, общественные здания, плавательный бассейн, библиотека, театр и небольшая больница с двумя штатными врачами.

Крупнейшим событием в жизни новых сел стала электрификация. Когда лампочки одновременно зажглись в Эйн-Оре, Кфар-Гилади, Аелет-Гашахаре и Яд-Эле, это было отмечено празднествами, каких не видела долина Хулы.

В том же году евреи из Яд-Эля помогли своим арабским соседям проложить водопровод в Абу-Йешу, которая стала в Палестине первым арабским селом с водопроводом. Кроме того, на полях Абу-Йеши проложили оросительную систему с электрическими насосами. Арабы стали обучаться интенсивному поливному земледелию.

В благодарность Камал подарил Сионистскому поселенческому обществу несколько дунамов земли на небольшом плато над селом: он знал, что евреи ищут участок для нового поселения.