Ари Бен Канаан был гордостью отца. Ему еще не исполнилось семнадцати, а рост — уже за метр восемьдесят и сила, как у льва. Кроме иврита и английского, он знал немецкий, французский и идиш — когда Сара волновалась или злилась, она частенько пользовалась привычным жаргоном.

Ари любил работать на земле.

Как и большинство молодежи мошава, да и всего ишува, Ари с Дафной были членами молодежной группы. Они исходили Палестину вдоль и поперек, посетили поля древних сражений, забытые города и могилы. Они взбирались на гору, где стояла крепость Масада, — когда-то римляне осаждали ее три года; побывали в пустыне, где проходил путь Моисея и двенадцати колен Израилевых. Они носили традиционные голубые рубашки и шорты, пели, плясали и грезили восстановлением родины.

Дафна стала стройной, крепкой девушкой, очень красивой и беззаветно влюбленной в сына Барака Бен Канаана. Было ясно, что они поженятся и либо создадут собственное хозяйство в Яд-Эле, либо построят вместе с другими такими же молодыми парами новый мошав или кибуц, как это часто делали дети переселенцев, окончив школу. Когда в стране начались беспорядки, у Ари с Дафной оставалось все меньше времени для свиданий. Несмотря на юный возраст, Ари стал превосходным бойцом Хаганы; Авидан видел в нем одного из самых многообещающих воинов. Впрочем, большинству солдат Хаганы не было в двадцати.

Когда Ари исполнилось семнадцать, он организовал оборону Яд-Эля, Эйн-Ора и еще полдюжины кибуцев и так хорошо справился с этим, что Хагана все чаще стала поручать ему новые задания.

С началом борьбы за иммиграцию Ари отправился в те места, где приставали нелегальные суда Алии Бет. Он прятал подпольных иммигрантов в кибуцах, собирал паспорта и визы у туристов, приезжавших в Палестину легально.

Когда у него выдавался свободный день, Ари звонил в Яд-Эль, и Дафна мчалась в Тель-Авив, чтобы повидаться с ним. Они ходили в филармонию, созданную музыкантами, бежавшими из Германии — первым концертом здесь дирижировал сам Тосканини, — бывали на художественных выставках и лекциях в молодежном клубе, а то и просто гуляли по Алленби или по улице Бен Иегуды, где люди пили кофе за столиками прямо на тротуарах. Иногда они шли в северную часть города и подолгу бродили вдоль тихого пляжа Тель-Авива. Чем дальше, тем болезненнее молодые люди переживали разлуку, но Ари не хотел жениться, пока не обзаведется участком и не построит дом.

Они очень любили друг друга. Она отдалась ему, когда ей было семнадцать, а ему — девятнадцать, и с тех пор влюбленные стремились уединиться, как только представлялся случай.

Напряжение, возникшее после начала немецкой иммиграции в 1933 году, достигло апогея в 1935-м, когда евреям легально и нелегально удалось переправить в Палестину гораздо больше переселенцев, чем когда-либо раньше. Если вторая волна иммиграции принесла в страну идеалы и руководителей, а третья — основную массу поселенцев, то с алией из Германии в ишуве начался культурный и научный подъем.

Арабские феодалы кипели от гнева. Они впервые забыли свои распри и, сплотившись воедино, потребовали от англичан раз и навсегда положить конец иммиграции.

В начале 1936 года национальный совет потребовал от британских властей несколько тысяч виз на въезд, так как положение евреев в Германии становилось все более угрожающим. Из-за нажима арабов англичане выдали несколько сотен.

Видя уступчивость англичан, муфтий решил одним ударом захватить власть над Палестиной. Весной 1936 года он спровоцировал новую волну погромов под предлогом, будто евреи ловят и убивают арабов в Тель-Авиве. Первые погромы прошли в Яффе и вскоре прокатились по всей стране. Как всегда, жертвами становились в основном беззащитные старики в священных городах. С началом погромов Хадж Эмин объявил о создании под своим руководством Высшего арабского совета для проведения забастовок и акций протеста против «проеврейской» британской политики.

На этот раз муфтий тщательно подготовился. Сразу после создания комитета в арабские города и села прибыли люди, которые следили, чтобы никто не мешал выступлениям сторонников муфтия. Они организовали несколько убийств арабов — своих политических противников.

Камал, старый друг Барака Бен Канаана, жестоко поплатился за свою дружбу с евреями. Головорезы эль-Хусейни застали престарелого мухтара за молитвой в маленькой мечети Абу-Йеши и перерезали ему горло; Тахе, сыну Камала, удалось спрятаться в Яд-Эле.

Кровавые оргии муфтия заставили арабов бойкотировать евреев. Урожай гнил на полях, так как сбывать его было некому. Яффский порт словно вымер. Но забастовка нанесла огромный ущерб и арабскому населению — чем сильнее арабы бедствовали, тем они становились отчаяннее и злее. В своих проповедях Хадж Эмин эль-Хусейни во всем обвинял евреев и осыпал их проклятиями. Вскоре арабы стали нападать на еврейские села, жечь поля и грабить дома. Если им попадался безоружный еврей, ему не просто перерезали горло, но отрубали руки и ноги, выкалывали глаза.

Авидан призывал евреев к спокойствию. «Арабы, — говорил он, — жертвы преступной агитации. Ответное насилие ничего хорошего не даст».

До поры до времени англичане смотрели на Хагану сквозь пальцы, так как знали о ее сдержанности. Более того, Хагана никогда не трогала англичан. Другое дело маккавеи. Они ненавидели британцев и не собирались церемониться с ними. Вскоре после того как они откололись от Хаганы, англичане объявили их вне закона. Акива и его боевики ушли в подполье, скрываясь в городах, в основном в Тель-Авиве, Иерусалиме и Хайфе.

Сторонники Акивы решили ответить террором на террор, но их было слишком мало, чтобы тягаться с бандами муфтия. Взяв Палестину за горло, Хадж Эмин эль-Хусейни перешел ко второй части своего плана. Он обратился к арабам всех стран с призывом соединиться в борьбе за освобождение Палестины от британского империализма и сионизма.

Банды Хусейни вербовали в арабских деревнях бойцов для нападения на еврейские села. Большинство феллахов вовсе не хотели воевать, но они были слишком запуганы и не смели отказываться.

На воззвание муфтия отозвался иракский офицер Кавуки, увидевший в палестинских событиях шанс удовлетворить свое тщеславие. Он решил попытать счастья, став военным руководителем сил Хадж Эмина. Его болезненное воображение не знало границ. Он заказал множество мундиров со всевозможными нашивками и объявил себя генералиссимусом армии освобождения. На деньги, которые муфтий вымогал у палестинских арабов, Кавуки разъезжал по Ближнему Востоку и собирал армию. Он принимал всех без разбора: воров, контрабандистов, торговцев наркотиками и живым товаром, которым обещал сколько угодно еврейских девушек и «еврейского золота». И вскоре банды «генералиссимуса» Кавуки Двинулись из Ливана, чтобы спасти великого мученика ислама Хадж Эмина эль-Хусейни.

Кавуки прибегал к простой и безопасной тактике. Подготовив заранее путь к отступлению, он заваливал шоссе камнями. Как только появлялись автобус, машина или повозка, вынужденные остановиться перед препятствием, он нападал, убивал и скрывался.

Вскоре Кавуки и банды муфтия распространили террор на всю страну. Арабские города и села были беспомощны, евреи только оборонялись, а англичане не могли, да и не хотели принимать меры. Вместо того чтобы разгромить банды, они ограничились прямо-таки смехотворными действиями. Несколько раз прочесали села, где скрывались бандиты, кого-то оштрафовали, а однажды разрушили пару таких сел. В основном же они предпочитали окапываться. По всей стране было построено свыше полусотни бетонных укреплений. В каждом могли разместиться от ста до нескольких тысяч бойцов. Эти крепости должны были контролировать примыкающие к ним районы. Проектировал их некий Тагарт, а строили евреи.