Петлюра был против того, что в июне 1919 года Петрушевич был провозглашен диктатором ЗУНР, считал этот акт незаконным. Действительно, он еще больше подчеркивал разобщенность властей и шел вразрез с январским Актом Единства (Соборности). Петлюра, забывая о своих «художествах» в Директории, считал, что таким несогласованным с Директорией шагом Петрушевич совершил государственный переворот и автоматически поставил себя вне Директории.

Узнав о провозглашении «диктаторства», Петлюра нанес ответный удар: создал специальное министерство Западных областей — «галицких дел», которое формализовало зависимость ЗУНР от Директории. Министром «галицких дел» Петлюра поставил галицкого социал-демократа и политического врага Петрушевича Витыка. Через это министерство планировалось осуществлять все официальные отношения с Галичиной. Но с Витыком не хотел сотрудничать ни Петрушевич, ни правительство Галичины, ни командование УГА. Витык не имел широкой поддержки в галицком обществе и обвинялся в каких-то темных аферах с бориславской нефтью. Петлюра также поддержал материально и морально оппозицию Петрушевичу, которая в своей газете заявляла, что считаться с Петрушевичем не следует, а «Галичина сейчас не имеет своего отдельного правительства». Создание «галицкого министерства» стало серьезной ошибкой Петлюры, продиктованной только эмоциями.

Петлюра предложил Петрушевичу подтвердить свое членство в Директории и отдать ей управление всеми галицкими делами. Петрушевич категорически отказался, надеясь единолично управлять галицкими делами, которых уже не было в природе, так как вся Галичина оказалась с середины июля 1919 года под властью Польши.

Тайные переговоры Петлюры с поляками также беспокоили галичан. Как раз в конце июля в Каменец-Подольский прибыла польская миссия с предложением Пилсудского завязать личные контакты с Петлюрой. Среди поляков популярность стала приобретать концепция «украинской приграничной полосы — буфера», и поляки в армии Петлюры стали видеть определенный смысл. В Польшу были отправлены две украинские дипломатические миссии, которые привезли договоры о свободной торговле и взаимном обмене пленными, о демаркационной линии между польскими и петлюровскими войсками: Волочиск—Корец—Шепетовка—Славута.

Большую опасность для Петлюры представляли «независимые» социал-демократы — лидеры повстанцев (Ю. Мазуренко, А. Драгомерецкий и др.), которые во второй половине июля понаехали в Каменец-Подольский, где их поначалу встретили с «помпой и почти что с парадом». Однако гости оказались заговорщиками. Они стали выступать за «украинскую советскую власть, ликвидацию Директории и формирование новой власти Военно-Революционного комитета». Лидеры повстанцев — потенциальные «мятежники и заговорщики» — по приказу Петлюры вскоре были арестованы контрразведкой Чоботарева. Несколько недель тюрьмы охладили их «революционный пыл».

Поначалу, после перехода галицкой армии на Подолье, Петлюра надеялся полностью подчинить себе, как Главному атаману, Галицкую армию, сократить автономное командование и штаб УГА, а Мартос требовал утвердить в УГА должность государственных инспекторов и заменить некоторых «реакционных» офицеров.

Но объединить армии было практически невозможно в силу не только социальных, идеологических, но и технических причин. В Галицкой армии были офицерские звания и чинопочитание, в петлюровской — только посты командиров, что часто давались без офицерской выслуги и специального образования. В Галицкой армии поставки были армейские, а в петлюровской войскам выдавали жалованье на харчи. Галицкое офицерство «австрийской школы» было консервативно, а офицеры-иноземцы более походили на наемников. В УГА большой процент офицерства, особенно высшего, составляли офицеры неукраинцы: около 50 офицеров были немецкого, венгерского и чешского происхождения.

После соединения армии УНР и УГА из галицкой армии ушли единственные ее «настоящие» генералы — генералы с дореволюционным стажем и «академическим образованием» — Омельянович-Павленко и Греков, что ослабило ее, одновременно усилив «австрийскую» группу в командовании.

2 августа 1919 года Петлюра огласил приказ об общем наступлении против Красной Армии. Планировалось наступление на Жмеринку частей Юрка Тютюнника и Божко, наступление Запорожского корпуса на Винницу, галичан и сечевиков — на Староконстантинов и Восточную Волынь.

На фронте в начале августа сражалось 19 тысяч галичан (при 546 пулеметах и 158 пушках) и 15 тысяч петлюровцев (при 533 пулеметах и 170 пушках). Объединенную армию характеризовала большая мощь пулеметов при практическом отсутствии значительных кавалерийских соединений. Но общая численность войск, находившихся на фронте и в тылу, составляла до 80 тысяч человек, к этому можно добавить и до 10 тысяч повстанцев в «красном» тылу, повстанцев, что обязались исполнять приказы Петлюры.

Против объединенной украинской армии «красные» имели почти в два раза меньше войск, примерно 17—18 тысяч штыков и сабель, но они были более мобильными, имея многочисленные бронепоезда и кавалерию.

Петлюра и Тютюнник считали, что, развивая наступление сразу в двух направлениях — на Киев и Одессу, Киев можно захватить уже к 22, а Одессу — к 28 августа. И это были не пустые прожекты. Объединенная армия, превосходящая «красных» более чем в два раза, используя повстанцев, разваливающих «красный» тыл, вполне могла выполнить эту задачу к указанным срокам. Но быстрому наступлению помешали внутренние распри.

Петлюра настаивал на том, чтобы главный удар был направлен на Киев, а одесское направление считал вспомогательным. Главный атаман справедливо считал, что обретение Киева сплотит армию, укрепит режим, поднимет международный престиж Украины, откроет благодатные пространства для мобилизации и снабжения армии.

Галицкие командиры выступали за одесское направление в качестве главного. Они аргументировали свой выбор тем, что Одесса, как «окно в Европу», позволит принимать возможные военные поставки стран Антанты.

Петлюра настаивал на том, что наступление на Одессу будет только отвлекающим маневром, который уведет «красные» части от главного направления удара — на Киев. Петлюра резонно считал, что в случае наступления на Одессу необходимо заручиться хотя бы каким-нибудь договором с Деникиным или Антантой, ведь у Одессы на рейде стояли суда Антанты с десантом добровольцев и возможно было повторение конфликта декабря 1918 года.

К непредсказуемым последствиям привела задержка наступления галицкой армии, офицеры которой начали конфликтовать с командованием петлюровцев в лице Васыля Тютюнника. Галицкие офицеры решили не исполнять приказы о наступлении до тех пор, пока не будет создан совместный штаб, где «галичане» получили бы 50% должностей.

В боях под Шепетовкой 9—10 августа галицкие войска при первом натиске «красных» покинули фронт, что привело к потере Староконстантинова. Задержка наступления галичан на Волыни поставила наступательную операцию по овладению Киевом на грань срыва.

Для объединения оперативного командования армией и «успокоения» галицких офицеров Петлюра был вынужден организовать в Каменец-Подольском Штаб объединенных армий при Главном атамане. Начтабом стал малоизвестный в петлюровской и галицкой армиях генерал Николай Юнаков.