Дориды, Ионии и Эолиды. Ведь все они считались союзниками персов и должны были воевать против соотечественников. Кораблями из Дориды предводительствовала царица Галикарнасса Артемисия, принявшая после смерти ее отца и мужа власть над городом. Если не считать финикийских, ее корабли были лучшими во всем персидском флоте. Поэтому Артемиссия заседала во всех царских советах, и он весьма ценил ее мудрые речи.

Мардоний обходил ряды и спрашивал, начиная с царя Сидона. Все единодушно выступали за то, чтобы дать сражение, и только Артемисия высказала противоположное мнение. «Не стоит торопить события, царь! – сказала она. – Исход любой битвы всегда неверен, а греческие моряки настолько сильней твоих, насколько мужчины сильнее женщин. Если ты немного помедлишь, победа достанется тебе без всякого боя. Только двинь войско к перешейку, и у Саламина не останется ни одного греческого корабля: все они разбегутся к своим городам, и ты легко разобьешь их врозь. А на доблесть твоих моряков не особенно надейся: обычно у дурных господ хорошие рабы, у хороших господ дурные рабы; так и у тебя, лучшего из господ, немало дурных рабов».

Вопреки ожиданиям остальных участников совета, Ксеркс весьма благожелательно отнесся к словам Артемисии. Он и раньше считал ее умной женщиной, а теперь расточал ей еще больше похвал. Тем не менее царь решил следовать совету большинства военачальников. Он полагал, что персы при Эвбее сражались плохо лишь потому, что бой проходил в его отсутствии. Зато теперь царь принял меры, чтобы самому наблюдать морское сражение. Персидские корабли взяли курс на Саламин и там спокойно выстроились в боевом порядке. Однако они не могли сразу напасть на противника, поскольку надвигалась ночь. Поэтому битва была отложена до следующего дня.

Греков, которые наблюдали за действиями врагов, охватил страх. Особенно тревожились пелопоннесцы: ведь они должны были сидеть здесь, на Саламине, и сражаться за землю афинян, в то время как их родина оставалась беззащитной! Сначала люди тайно переговаривались друг с другом, дивясь безрассудству Еврибиада. Наконец недовольство прорвалось открыто. Моряки созвали сходку и опять много толковали о том же: одни говорили, что нужно плыть к Пелопоннесу и там дать решительный бой за него, а не сражаться здесь за землю, уже захваченную врагом. Напротив, афиняне, эгинцы и мегарцы советовали остаться у Саламина и дать отпор врагу.

Когда Фемистокл увидел, что мнение пелопоннесцев стало одерживать верх, он тихонько покинул собрание. Выйдя из совета, он велел своему верному слуге Сикинну незаметно сесть в лодку и плыть в персидский стан. Добравшись до военачальников варваров, он сказал им следующее: «Меня, в тайне от остальных греков, отправил предводитель афинян Фемистокл. (Знайте, что он на стороне царя и всем сердцем желает ему победы!) Фемистокл спешит передать вам, что эллины на Саламине объяты сильным страхом и думают только о бегстве. Ныне у вас есть прекрасная возможность совершить величайший подвиг: отрежьте грекам путь к отступлению, не допустите их ухода и тогда завтра вы решите одним ударом исход всей войны!» После этого Сикинн тотчас же возвратился назад. Персы поверили его сообщению и решили исполнить совет Фемистокла. От греческой стоянки в открытое море вели два узких пролива: один между Саламином и афинским берегом, другой между Саламином и мегарским берегом. Первый уже был занят персами. Теперь царь приказал занять второй.

Между тем военачальники эллинов продолжали жаркий спор, не зная, что варварские корабли уже окружили их. Они думали, что враги стоят на том же месте, где они видели их днем. Во время этого спора на Саламин прибыл Аристид. Изгнанный, как уже говорилось, из Афин, он жил тогда на Эгине. Представ перед советом, Аристид сказал: "Я хочу сообщить, что пелопоннесцы зря тратят время, рассуждая об отплытии. Это не имеет теперь никакого смысла. Никто не сможет оставить Саламин, даже если очень захочет! Я видел собственными глазами как персы перекрыли кораблями все проливы. Мы окружены врагами, и теперь впору думать о битве, а не о бегстве". Пелопоннесцы не захотели поверить сообщению Аристида, но вскоре прибыла теносская триера, предводитель который перешел на сторону эллинов. Этот корабль принес самые достоверные сведения. Сомнений не оставалось: все выходы из залива были блокированы персидской армадой. Выбора у греков больше не было. Им оставалось одно – принять бой и либо победить, либо погибнуть.

Когда занялась заря, военачальники собрали сходку корабельных воинов. Фемистокл держал перед ними прекрасную речь и закончил приказанием вступить на борт кораблей. Тогда весь эллинский флот вышел в море, и тотчас навстречу ему двинулись корабли персов. Впереди всех плыли финикийцы и ионийы, а за ними следовали эскадры киликийцев, памфилийцев и египтян. Пока варвары шли открытым морем, они соблюдали порядок, но вступив в узкое место, они сразу смешали строй. В первой же схватке погиб предводитель персидского флота Ариабигн (брат Ксеркса), отчего замешательство еще усилилось. Воспользовавшись этим, афиняне напали на финикийские и кипрские корабли и их первых обратили в бегство. Само сражение происходило так: корабль проходил борт о борт с вражеским кораблем, в щепы ломая его торчащие весла, а потом разворачивался, наносил тараном удар в борт и топил беспомощного, безвесельного врага. Нужно было суметь ударить во вражеский борт, не подставив врагу собственного. Афиняне с успехом выполняли эту сложную эволюцию и успели уничтожить множество судов противника. Корабли у персов были не хуже, чем у греков, и финикийцы были такими же хорошими моряками, как афиняне, но у греков было больше простора для поворота, а варварам приходилось сражаться в страшной тесноте из-за новых и новых судов, проходивших из пролива. Когда финикийцы отступили, афиняне двинулись против их союзников. Киликийцы, памфилийцы и милетяне защищались с большим упорством. Но, увидев, что бегут самые сильные и искусные в персидском войске, также обратились в бегство. Тем временем на другом крыле, где атаку возглавляли лакедемоняне, сражение шло с не меньшим ожесточением, и победа склонялась то на ту, то на эту сторону. Эллины взяли верх лишь тогда, когда афиняне, расправившись с теми, кто стоял против них, устремились на помощь своим.

Отступающие варвары попытались укрыться в Фалере. Эгинцы предвидели этот маневр и устроили на их пути засаду. Если какому-нибудь кораблю удавалось избежать афинян, он попадал в руки эгинцев. В результате варвары понесли огромные потери. Правда, греки тоже лишились многих судов, но их убыль в людях оказалась гораздо меньшей. Ведь в большинстве своем они умели плавать, и поэтому люди с разбитых кораблей, уцелевшие в рукопашной схватка, смогли переплыть на Саламин. Напротив, большинство варваров из-за