В то время как пелопоннесские военачальники высказывали такие соображения, прибыл какой-то афинянин с известием, что персидский царь находится уже в Аттике и опустошает огнем и мечом всю землю. В самом деле, Ксеркс с войском прошел через Беотию, предав огню Феспии и Платеи, а затем проник в Аттику. Персы быстро овладели страной и заняли пустые Афины. Никто не пытался их остановить. Только в святилище богини на акрополе они нашли небольшое число афинян – хранителей храмовой утвари и бедняков, которые не пожелали бежать вместе со всеми на Саламин. Эти люди заперли ворота и завалили их бревнами, чтобы преградить вход в храм.

Персы приступили к осаде. Они зажгли обмотанные паклей стрелы и стали метать их в засеку. Осажденные афиняне продолжали тем не менее защищаться и скатывали на варваров, напиравших на ворота, огромные камни. Долгое время те были в затруднении и не знали, как им поступить. Наконец выход был найден. С северной стороны акрополя, противоположной воротам и дороге, ведущей наверх, несколько персов сумели взобраться на скалу. Стражи в этом месте не оказалось, так как место считалось неприступным. Когда афиняне увидели, что враги уже находятся над ними, то одни из них ринулись вниз со стены и погибли, а другие нашли убежище внутри святилища. Персы же, прорвавшись в акрополь, прежде всего направились к воротам святилища и умертвили всех защитников. Затем они разграбили святилище и предали весь акрополь огню.

Пока афиняне оплакивали свой город, пелопоннесцы лихорадочно готовились к защите своих владений. Как только распространилась весть о гибели войска Леонида, из всех городов полуострова к Истму поспешно выступили отряды воинов. Предводителем их был Клеомброт, младший брат Леонида. Разбив свой стан на Истме, пелопоннесцы завалили Скиронову дорогу, а затем решили построить поперек Истма стену. Так как войско состояло из многих десятков тысяч человек и каждый усердно работал, то дело быстро продвигалось вперед. Отовсюду несли камни, кирпичи, бревна, корзины полные песку, и работа непрестанно продолжалась днем и ночью без отдыха. Все трудились с таким рвением, как будто спасение Эллады зависело только от них. Ведь одержать победу на море пелопоннесцы вовсе не надеялись!

9) Морская битва у Саламина

Весть о сожжении афинского акрополя привела эллинов у Саламина в такое великое смятение, что некоторые военачальники не стали даже дожидаться, пока будет решен вопрос о морской битве. Они бросились к своим кораблям и подняли паруса, чтобы тотчас же отплыть. Остальные согласились, что морское сражение должно произойти перед Истмом. С наступлением ночи собрание разошлось.

Когда Фемистокл пришел на свой корабль, афинянин Мнесифил спросил его, какое решение принято на совете. Узнав, что греки постановили отвести флот к Истму и сражаться перед Пелопоннесом, Мнесифил сказал: «Если мы оставим Саламин, то тебе больше не придется сражаться за родину! Ведь каждый вернется в свой город, и тогда ни Еврибиад и никто на свете не сможет помешать флоту рассеяться. Эллада погибнет от собственной глупости. Поэтому, если есть какая-нибудь возможность спасения, то иди и попытайся отменить решение или по крайней мере убедить Еврибиада остаться здесь».

Этот совет пришелся Фемистоклу по душе. Ничего не ответив, он направился к кораблю Еврибиада и сказал, что желает обсудить с ним еще одно общее дело. Спартанец пригласил его к себе. Тут Фемистокл повторил все слова Мнесифила, но как свое собственное мнение и, кроме того, прибавил еще много других доводов, пока наконец не убедил его созвать новый совет военачальников.

Когда военачальники собрались, Фемистокл произнес перед ними длинную речь. Он, конечно, не повторил того, что сказал раньше с глазу на глаз Еврибиаду (ведь с его стороны было бы неуместно огульно кого-нибудь обвинять в присутствии союзников). Поэтому Фемистокл выдвинул другие доводы и сказал вот что: «В твоих руках Еврибиад, ныне спасение Эллады! Послушайся моего совета и дай здесь морскую битву, а не следуй за теми, кто предлагает отплыть отсюда к Истму. Сравни оба предложения: у Истма придется сражаться с персами в открытом море, а это нам весьма невыгодно, так как наши корабли более тяжелые и числом уступают врагу. С другой стороны, ты потеряешь Саламин, Мегары и Эгину, даже если в остальном нам улыбнется счастье. Ведь за флотом последует и сухопутное войско, и таким образом ты сам приведешь врагов в Пелопоннес и ввергнешь в опасность всю Элладу. Если же ты послушаешь меня, то получишь немалые выгоды. Суди сам: если мы будем сражаться с небольшим числом кораблей в теснине против большого флота, то, по всей вероятности, одержим решительную победу. Ведь сражаться в теснине выгоднее нам, а в открытом море – противнику!»

Когда Фемистокл говорил это, коринфянин Адимант снова восстал против него и надменно сказал: «Тому, кто не имеет родины, следовало бы молчать! Еврибиад не должен предоставлять права голоса человеку, лишенному отечества. Ведь, прежде чем вносить предложения, Фемистокл должен показать, какой город он представляет». Так упрекал Адимант Фемистокла, потому что Афины были взяты и находились во власти врага. Эта выходка вывела Фемистокла из себя, и он наговорил Адиманту много резких слов. Потом он вновь обратился к Еврибиаду и заговорил более решительно, чем прежде: "Если ты останешься здесь и выкажешь себя доблестным мужем, – воскликнул он, – прекрасно! Если нет, погубишь Элладу. – Ведь в этой войне главная наша опора – флот. Поэтому послушайся меня! Если же ты этого не сделаешь, то мы немедленно с женами, детьми и челядью отправимся в италийский Сирис. Город этот уже с давних времен наш, и по изречениям оракула мы должны там поселиться. А вы, лишившись таких союзников, как мы, еще вспомните мои слова!"

Эта угроза Фемистокла заставили Еврибиада переменить мнение. Он позволил убедить себя главным образом из страха, что афиняне покинут его, уведи он свой флот к Истму. Ведь без афинян остальные эллины не могли уже осмелиться на бой с варварами. Итак, Еврибиад принял совет Фемистокла остаться у Саламина и дать там битву.

Тем временем весь персидский флот прибыл к Афинам. Когда корабли бросили якорь в Фалере, сам Ксеркс спустился на побережье для встречи и совещания с начальниками кораблей. По прибытии царь воссел на почетном председательском месте. Затем явились вызванные на совет властители племен и начальники корабельных эскадр. Когда они уселись в ряд по чинам и званиям, Ксеркс послал Мардония и велел опрашивать каждого по очереди, следует ли ему давать морскую битву.

Наряду с варварами в этом совете принимали участие также азиатские греки из