— Зачем? — шептала Грэта, прижимаясь щекой к его руке. — Зачем все это, любимый? Моя жизнь давно истекла. А так… Так только хуже. Хранители угрожают тебе, твоему сыну… Они уже убили охранников и вернутся вновь…

— Не думаю, — слабо ответил Рагнар и хрипло закашлялся. — Им больше нечего здесь делать, — после приступа, продолжил он. — Все, что хотели, они уже сотворили. И со мной… и с тобой. А если и вернутся, я буду готов к тому, чтобы дать отпор. За тебя, за сына… за всех нас. Вот только…

Его свободная рука скользнула под тонкую вязь лазурной кольчуги и извлекла оттуда покореженный черный футляр. Дрожащие пальцы после некоторых усилий открыли крышку. На какое-то время Харон перестал дышать, боясь вытащить наружу… что? Свои разбитые надежды… мечты и планы… жизнь и любовь. Наконец, совладав с внутренним страхом, он решительно достал на свет разбитый флакон, ароматное содержимое которого продолжало благоухать, окутывая своим чарующим запахом влюбленную пару. Сердце пропустило удар и радостно запрыгало в больной от побоев груди. Половина! Ровно половина эликсира бессмертия по-прежнему покоилась в своей прозрачной скорлупе, ожидая дальнейшего применения. Этого хватит, чтобы продлить жизнь Грэты еще на несколько веков.

— Высшие силы? — неуверенно спросила она, глядя на счастливое лицо своего мужчины.

— Да, — улыбнулся он окровавленным ртом и, притянув к себе женщину, уткнулся носом в ее шею. — Высшие силы. А имя им… любовь. Наша с тобой любовь.

Сверкнув на прощание алым, портал быстро погас, став обычным окном, в обрамлении металлических каркасов с подвешенной на одном из них панелью управления. Темные ворота посреди ночного пейзажа, одинокие и безжизненные. Они сработали в последний раз, выполнив свое предназначение. Никто, кроме трех Харонов, участвовавших в Аваргале, не сможет больше активировать их, да и они не станут возвращаться на место запретного ритуала. А значит, эта магическая конструкция так и останется молчаливым памятником тому, что тут когда-то произошло. Зарастет, покроется пылью… но будет стоять. Инородным пятном на нетронутом четэри ландшафте. Бельмом на глазу Срединного мира. Монументом отчаяния для тех, кого затронули эти события… А, может быть, и наоборот: символом их воскресшей из пепла надежды. Ведь так призывно горят огни на черном фоне погруженного во тьму пейзажа. Далеко… Не разобрать, что происходит там, на освещенной площадке, и, тем не менее, она все еще цела. Не так уж и мало для того, чтобы снова начать надеяться.

Смерть не без усилий остановил рванувшегося вперед Арацельса, схватив его за локоть и чуть заслонив своим плечом путь.

— Что еще? — недовольно спросил тот.

— Прежде, чем пойдем туда, — проговорил белокрылый, глядя на друга. — Хочу сказать тебе…

— Ну? — всматриваясь в светлое пятно среди темного окружения, поторопил его первый Хранитель.

Кама, перекинув через плечо спящую кровницу, молча прошествовал мимо них и скрылся во мраке ночи, став неотъемлемой частью своей родной стихии. Черное на черном… был и нет. Арацельс нервно дернул бровью, и уставился на четэри с таким видом, что тот тут же перестал собираться с мыслями и заговорил.

— Ты ведь понимаешь, что Катя скорей всего мертва?

— И? — стиснув зубы, осведомился блондин.

— Ты совсем не знал ее, да и свадьбу вам навязали.

— К чему ты клонишь?

— Ну… есть и другие девушки…

— Отстань! Ты задерживаешь нас обоих, — красно-желтые глаза недобро свернули, окатив собеседника мрачным взглядом. — Арэ у меня одна. Другой уже не будет.

— Это я и боялся услышать, — вздохнул его друг. — Может, тебе не стоит туда идти? А? Мы все проверим, а потом…

— Пусти, Ссссмерть, — прошипел блондин, вырывая руку из крепкой хватки чужих пальцев. — Я уже давно не ребенок, не стоит беспокоиться за мое психическое состояние, — бросил он на ходу.

— После сцены в Харон-сэ, я бы так не сказал, — пробурчал четвертый Хранитель, следуя по пятам за своим спутником. — Твоя вторая сущность…

— У меня ОДНА сущщщщность, — перебил бескрылый, не оборачиваясь. — Пора запомнить.

— Я имел в виду то, что ты не всегда контролируешь себя.

— Ошибаешшшься.

— Хочешь сказать, что зверское выражение лица, с которым ты пытал Харона — это контроль?

— А какое выражение ты хотел увидеть в тот момент? — Арацельс от удивления даже обернулся.

— Но это так не похоже на тебя! — поравнявшись с ним, заявил крылатый, на что друг только плечами пожал, перепрыгивая узкую змейку ручейка, из черной глади которого опрометчиво выскочил огненный обитатель, но тут же скрылся на дне, почуяв близость чужаков.

Камни шуршали под их ногами, шелестела растревоженная ветром листва, где-то вдалеке заунывно кричала ночная птица… а они спешили к своей цели, все больше ускоряя шаг, несмотря на мелкие помехи. Быстрое движение вверх, длинный прыжок и… гора камней осталась позади. Недовольный треск витых зарослей кустарника, испуганно блеснувшие зеленые глаза потревоженного зверька… и вот совсем близко замаячила чернокрылая спина идущего впереди Камы. А дальше… метрах в трехстах от них — освещенная магическими огнями площадка. Уже были отчетливо видны верхушки столбов, но участки разноуровневой растительности, хаотично разбросанные по округе, мешали разглядеть, что происходит ниже. Чем ближе подходили Хранители к нужному месту, тем больше препятствий встречалось на их пути, будто сама природа стремилась скрыть от посторонних глаз последствия Аваргалы.

Смерть что-то говорил, но Арацельс уже не слушал его. Сделав еще несколько быстрых шагов рядом с крылатым спутником, он ни с того, ни с сего перешел на стремительный бег. Четэри тоже прибавил скорости, но догнать рванувшего сломя голову друга так сразу не смог. Даже способность передвигаться по воздуху не компенсировала резко увеличившегося между ними расстояния. Смазанной тенью блондин пронесся мимо Камы, перепрыгивая на бегу через заросли и камни. Полметра, метр… не преграда.

Он заметил Катерину, как только перед его натиском расступилась последняя стена кустов. "Жива!" Мысль сладким нектаром затопила сердце, заставив его приятно екнуть. Облегчение, радость и непонятно откуда взявшаяся нежность нахлынули пьянящей волной, мешая трезво соображать. Он смотрел на нее и ничего не видел вокруг. Только гибкий женский стан в ритуальном наряде, бледный овал ее лица, выбившиеся из высокой прически кудри и длинные ленты, лежащие на обнаженных плечах. Такая красивая… непривычно холодная в этих белых одеждах и в то же время родная, близкая… живая.

У него было много женщин. Хорошеньких и не очень, болтливых и тихих, умных и… разных. Свидания на одну ночь, а иногда всего на несколько часов. Он даже не помнил толком их лиц. Лишь слабое послевкусие, как бывает после дегустации необычных напитков, которые никогда больше не коснутся твоих губ. Со временем стиралось и оно. Мимолетные моменты удовольствия, физической и эмоциональной разрядки после долгих дней служения Равновесию, в которые вплеталось постоянное противостояние с ночной сущностью. Они были необходимы каждому Хранителю. И не один из них не отказывал себе в приятном времяпрепровождении, отправляясь в отпуск. Человеческая внешность, приправленная легким мороком на такие характерные детали, как глаза, и достаточное количество местных денег позволяли проводить отпущенные на отдых сутки в шести из семи миров с пользой, как для души, так и для тела. Арацельс не был исключением. Он щедро платил женщинам за их ласки. Деньгами, украшениями… всем, что они желали получить, кроме одного. Он ни к кому не привязывался. Покидая их, забывал и никогда не возвращался.