Но Леона Визельтира это вряд ли смягчит. Начать с того, что я назвал свое исследование «Проект „Здравое суждение“», а оно вроде как намекает на то, что точное прогнозирование и здравое суждение — одно и то же. Но этого я не имел в виду. Предвидение — один из элементов здравого суждения, но есть и другие, включающие то, что не может быть подсчитано и пропущено через алгоритмы, — например, моральные суждения.

Еще один критерий здравого суждения — умение задавать вопросы. В самом деле, мы не получим прозорливый прогноз, предрекающий катастрофу или возможность, если не зададим хороший вопрос. Что такое хороший вопрос? Хороший вопрос заставляет нас задуматься над тем, над чем стоит задуматься. Поэтому один из способов определить, хорош вопрос или плох, — то, что я называю тестом «хлопни себя по лбу»: заново читая вопрос по прошествии какого-то времени, вы понимаете, что ответ настолько прост, что хлопаете себя по лбу и говорите: «Если бы я подумал об этом раньше!»

Вот один из таких вопросов, поставленных Томом Фридманом в сентябре 2002 года: «Когда я думаю о планах президента Буша сместить Саддама Хусейна и построить в Ираке демократическое общество, меня мучает один вопрос: Ирак сейчас такой, какой он есть, из-за того, что Саддам — такой человек? Или Саддам Хусейн — такой человек, потому что таков Ирак? То есть потому ли Ирак — тоталитарная диктатура, которую в железной хватке удерживает жестокий человек, что эта страна на самом деле арабская Югославия, то есть искусственное государство, состоящее из отдельных племен… Или Ирак к данному моменту уже сформировался в настоящую нацию? И как только железный кулак Саддама заменится более просвещенным правлением, талантливые образованные иракцы медленно создадут в своей стране федеральную демократию…»[237] Вопрос Фридмана привлек внимание к тому, что, как мы теперь знаем, привело к дикой межконфессиональной вражде, разразившейся в Ираке с момента вторжения США в 2003 году. Так что такой вопрос проходит тест «хлопни себя по лбу». Это особенно примечательно, так как Фридман стал убежденным сторонником вторжения, в частности, потому, что его ожидания дальнейшего развития событий, вероятно, сильно отличались от того, что случилось на самом деле.

Хоть мы и подразумеваем, что суперпрогнозист должен быть также супервопрошателем и наоборот, на самом деле мы этого не знаем. Более того, моя научная теория заключается в том, что чаще всего это не так. Психологический портрет идеального суперпрогнозиста может сильно отличаться от портрета идеального супервопрошателя, потому что превосходная постановка вопросов зачастую, судя по всему, сопровождается типом мышления, проницательностью и уверенностью ежа: нужно обладать Большой Идеей, чтобы узреть глубокие движущие силы события. Такое мышление весьма отлично от лисьей эклектичности и чувствительности к неопределенности, которые характеризуют превосходного суперпрогнозиста.

Это предполагает другой взгляд на анализ, подобный тому, который проводит Фридман. Давайте вспомним колонку, которую Фридман написал в декабре 2014 года, — о последствиях резкого падения цен на нефть.

Каков вывод Фридмана? «Если сегодняшнее падение цен на нефть продолжится, нам тоже доведется увидеть много сюрпризов», особенно в странах с сырьевой экономикой: Венесуэле, Иране и России[238].

Итого — обтекаемое предупреждение о неуточненных сюрпризах в необозначенных временных рамках. На прогноз не особо тянет. Такого рода предсказания показывают, почему некоторые люди считают Фридмана особенно успешными и изворотливым экспертом, который отточил умение создавать впечатление, что он сильно рискует, хотя на самом деле все совсем не так. Но тот же текст можно прочитать не как прогноз, а как попытку привлечь внимание прогнозистов к чему-то, о чем им следует задуматься. Другими словами, это тоже вопрос, а отнюдь не ответ.

Неизвестно, могут ли суперпрогнозисты делать предсказания лучше, чем Фридман, но на сегодняшний день это не имеет отношения к делу. Суперпрогнозисты и супервопрошатели должны признать, что дополняют друг друга, а не концентрироваться на предполагаемых слабостях друг друга. Фридман ставит провокационные вопросы, которые суперпрогнозисты должны использовать, чтобы отточить навык предвидения; суперпрогнозисты выдают хорошо откалиброванные ответы, которые супервопрошатели должны использовать, чтобы настраивать, а периодически и перестраивать ментальные модели реальности. «Том против Билла» — противопоставление, с которого мы начали эту книжку, наша последняя ложная дихотомия. Нам нужен симбиоз Тома и Билла.

Это непростая задача. Но хотелось бы видеть и еще более масштабное сотрудничество. Оно стало бы священным граалем моей исследовательской программы: использовать турниры прогнозирования, чтобы деполяризовать без нужды поляризованные политические дебаты и сделать всех нас умнее.

И последняя идея

В октябре 2014 года репортеры агентства Bloomberg оказали мне большую услугу, связавшись с подписантами письма, которое я упоминал в главе 3, — послания председателю Федеральной резервной системы Бену Бернанке в ноябре 2010 года, предупреждавшего, что плановое приобретение активов «содержит риск обесценивания валюты и инфляции». Бернанке проигнорировал это предупреждение и продолжил свою политику. В последующие годы американский доллар не ослаб, инфляция не усилилась. Многие критики сказали, что это доказало неправоту подписантов, но в главе 3 я уже замечал, что нечеткие формулировки в письме не позволяют утверждать это со всей определенностью.

Через несколько месяцев после того, как я написал эту главу, репортеры Bloomberg спросили у подписантов, что они думают по поводу своего письма теперь, оглядываясь в прошлое. Те, кто согласился ответить, единодушно сказали, что были правы. Они бы не изменили ни слова.

Причины такой убежденности подпадают под две категории. Во-первых, людям только кажется, что прогноз не сбылся, потому что они используют не те мерки. «Я считаю, что инфляция сейчас большая, — сообщил Bloomberg финансовый комментатор Джеймс Грант. — На кассе магазина она необязательно ощущается, но на Уолл-стрит — определенно». Во-вторых, если вы внимательно взглянете на язык письма, становится очевидно, что его правота не была доказана. «Обратите внимание на слово „риск“. И на отсутствие даты, — сказал Bloomberg Ниал Фергюсон. — На самом деле риск обесценивания валюты и инфляции существует до сих пор»[239].