Интернат был создан для подготовки особого отряда спецназа. На курсе училось всего пять-семь мальчиков, не больше. В нас взращивали силу воли, стремление к победе, учили не бояться боли и смерти. Многое могло казаться жестоким обращением с детьми, но в интернате это считалось нормой. Суровая подготовка надежды России.

Жизнь там меня не угнетала. Напротив. Перед глазами не мозолился Макс, крутящийся передо мной с радостным личиком и показывающий все оттенки счастья. Хотя в голове постоянно крутились мысли о родителях и Максе, иногда перед сном я представлял их умиротворенную жизнь без меня. Наверное, теперь, когда им никто не мешает, они живут идеальной жизнью. Такой, как показывают в кино: с чинными завтраками, ужинами за большим столом и прогулками в парке с аттракционами.

Мое сердце ужесточились, покрылось пыльной коркой.

Однажды к нам приехали гости. Весь педагогический состав вытянулся по струнке, встречая их, по бледным лицам было видно, как они взволнованы. Эта энергетика передавалась всем, заражала и детей. Возбуждаясь тайной, мы с интересом преследовали мужчин в дорогих костюмах и чёрных очках. Они держали уверенно и надменно. Высокий темно-русый мужчина не говорил ни слова, только осматривал каждый косяк пристально. Он был недоволен чем-то.

Мне было интересно наблюдать за ним и его другом. Я весь день следовал за ним, прячась по углам, под столами, внимательно рассматривал его.

— Как волчата. — это все, что я услышал от него, мужчина обращался к своему спутнику. — Кто из них вырастет? Роботы-убийцы? Ни детства, ни чувств.

— А мы росли по другому?

— Майлз, мы давно поломаны, не с нас брать пример.

Мужчина снял пиджак и закатал рукава рубашки, обнажая сложную татуировку на руке. Я с замиранием смотрел на его уверенные движения. Лениво закурив, он сел на подоконник класса.

— Не нравится мне здесь. Только свастики не хватает. — продолжает он. — Найдите хорошего детского психолога, пусть осмотрит все тут, что нужно переделает. Не знаю, больше света, больше общения и прочей пурги, все что нужно детям, чтобы они чувствовали себя здесь комфортнее. А то, не интернат, а фабрика монстров.

Судя по его словам — он был тут главный, или имел власть, способную изменить обустройство. «Фабрика монстров», так он назвал это место. Мне понравилось это название. Мне нравилось, как он говорил и держался. После его ухода, я часто пытался вести и говорить себя, как он. Очень хотелось быть похожим на него.

Его имя я узнал намного позже. Один из преподавателей назвал его — Лука Гроссерия.

Я запомнил. Крутил в голове. Хотел с ним еще раз встретиться. С Лукой Гроссерия.

***

Мне так и не удалось узнать биологического отца, он о себе ничего не рассказывал. Наше совместное времяпровождение состояло из ужина на выходных за макаронами с сосисками. Радовала только стабильность в наших отношениях. Он не спрашивал ничего у меня, а я у него.

Все изменилось внезапно. Майкл забрал меня с занятий, просто заявившись в класс посреди урока, ничего не объясняя. Мы сели в его машину, и он безразлично бросил:

— Звонила твоя Мама, попросила тебя привезти.

Коротко. Непонятно, странно.

Внутри меня затеплилась надежда. В голове возникло лицо мамы, которая испугалась за пропавшего Демьяна. В глубине своей души она любила меня. Какой-то странное своей любовью. Вдруг острого захотелось, чтобы она соскучилась по мне.

Одновременно с этим, что-то внутри меня подсказывало, что она не могла просто соскучиться по мне. Должно было что-то случиться.

Я думал, что он отвезёт меня в нашу старую квартиру, но мы доехали до аэропорта и сели в самолёт. Не показывая удивления, я сидел в самолёте и рассматривал облака, это был мой первый перелёт. От переизбытка чувств я искрился. Моего адреналина хватило бы, чтобы заправить самолёт. В таком возбуждении я находился.

Все было так просто. И так ожидаемо.

Мой брат заболел. Почечная недостаточность. Он был слаб с рождения по моей вине, как утверждала Мама. И теперь ему была нужна почка. Моя. Я им был нужен, чтобы забрать у меня почку.

Меня привезли в больницу, не спрашивая моего мнения.

— Я не отдам никому мою почку. — твёрдо заявил я, упираясь и не желая идти в палату. Мои слова вызвали у врача недоумение, а у родителей негодование.

— но это твой брат! — заявила Мама, скрестив руки, в ее взгляде было столько осуждения, что мне стало стыдно за свои слова. Я постарался найти внутри себя хоть капельку сострадания к умирающему брату, но кроме злорадства внутри меня ничего не было.

— И что? Я хочу жить.

— Ты и будешь жить, но если ты не поможешь брату, он умрет. — в качестве подтверждения слов мамы, Макс сделал очень болезненное лицо. Настоящий актёр.

— Отдай ему свою.

— Слышь, малой, так нельзя. — Майкл дал мне подзатыльник, чем только раздул огонь внутри меня. Я весь покрылся иголками. Если бы я мог, то своими руками задушил этого гаденыша. Я хотел его смерти. Чтобы мамин слюнтяйчик сдох мучительной смертью.

— Можно! — крикнул я, переходя на быстрый бег. Просто тратя все свои силы, чтобы меня не догнали. Я готов был податься куда угодно и остаться без дома. Лишь бы не помогать им.

За мной никто так и не погнался, и тогда я оказался на улице незнакомого города, где говорили на непонятном мне языке. Я был совсем один. В этом городе никто не обращал внимания на маленького мальчика, который залазил в заброшенные дома, чтобы переночевать. Люди не отказывали в куске хлеба, чтобы его накормить.

Так прошла неделя.

Потом меня поймал Майкл, оттащил в дом к родителям. Видимо они надеялись, что я испугаюсь и буду согласен на все. Он так и не сказал мне и слова. Просто привёз матери. В тот день я впервые увидел свою семью такой, какая она есть. Во всей красе.

Папа был забит на кухне, не смел даже выходить, потому что он сильно боялся моего биологического отца, не говорил при нем. Его немного трясло и лицо стало серого цвета, он будто земли наелся. А Мама ходила в зале из стороны в сторону, гневно посматривая на меня. Они все нервничали.

— Макс не переживет перелёт, его состояние резко ухудшилось. — говорила она Майклу, не замечая моего присутствия. — Операцию нужно было делать тогда. Сейчас мы не успеем.

— Можно потребовать спецрейс для мальчиков, сегодня пребывает самолёт Гроссерия, он не откажет в помощи умирающему ребёнку. — Майкл закурил. А я сразу узнал имя того, о ком так часто думал. — Я знаю человека, который сможет договориться. Вас сначала спрячем, а потом вывезем с бортом медицинской помощи.

— Не получится. — говорит она, откидывая волосы. — Они могут прийти за Андрюшей в любой момент. Ты же сам понимаешь.

— До сих пор не понимаю, зачем ты замуж за него вышла. Хоть умный, но такой нюня. — в голосе Майкла было столько презрения.