– Ваша кобыла в старой конюшне, – бросил через плечо Сид. – Разнузданная.

Он топал впереди, а я смотрел в ему в спину. Мертв он уже или нет? Убью ли я его через несколько мгновений? Я должен остаться в поместье до темноты и я найду способ сделать это. Рыжий парень ведет в конюшню. Есть ли там лишние глаза? Ладонь легла на кинжал под плащом. Я вор, я не убийца, но если кто-то оказывается преградой, то рука не дрогнет. Тело утащу в какой-нибудь угол, закидаю соломой, и затаюсь до полуночи.

– Конюх, поди, напился уже, а все разбежались. – Сид обернулся и выжидательно посмотрел на меня. – Токмо я тоже смогу оседлать лошадь. В подмастерьях хожу.

– Сколько?

– Совсем недорого, господин, – помощник надравшегося конюха расплылся в улыбке, показавшей неровные зубы, и двинул дальше.

До конюшни почти дошли. Я буравил взглядом спину паренька, прикидывая как его прикончить быстрей. Чтоб меньше шумел. Но если его кинутся? Что если его будут искать? Вокруг бродит куча народа. Вдруг кто-то вспомнит, что он зашел в конюшню с незнакомцем в шляпе и плаще?

– Послушай, Сид, – я оглянулся. Рядом никого. – В дорнокских тавернах для моего кошелька мест уже нет, а скоро ночь.

– Сколько ж у вас в мошне? – осклабился рыжеволосый пройдоха. Он моментально смекнул, к чему я клоню.

– Один серебряный найдется, – я, конечно, лгал. За один серебряный найму сразу половину номеров в любой дорнокской таверне, и Сид мог бы легко меня раскусить. Но верх над разумом взяла старая добрая людская жадность.

– Годно, – глаза паренька довольно заблестели, он снова растянулся в улыбке. – Давайте за мной!

Дурачок. Капитан приказал совершенно иное. Но алчность спасла ему жизнь.

Подмастерье нырнул в конюшню. Я последовал за ним. Сид стоял у начала прохода, разделявшего сруб на две части. Справа и слева размещались лошадиные стойла. Почти все они заняты, вон и моя кобыла.

Сид озирался, сейчас он походил на хорька.

– Никого, – произнес подмастерье, – деньги вперед.

Я достал заготовленный серебряник. Подмастерье облизнул пересохшие губы.

– Вдобавок получишь пять медяков поутру, приготовив мою лошадь к рассвету, – я не спешил отдавать монету, уговариваясь о новом раскладе, – и две сейчас. Хочу хорошенько набить живот. Уговор?

– Уговор, уговор, – закивал рыжий Сид.

Получив серебро, он приставил к отверстию в потолке лестницу.

– Сено там свежее, – сказал подмастерье, когда я поднимался наверх. – Снедь мигом принесу.

Сид не соврал, и быстро вернулся с корзинкой, накрытой белой тряпицей. Получив пару обещанных момент, довольный подмастерье убрался, а я остался наедине с ужином. Кувшин сносного вина, сыр, хлеб и кусок отварного мяса. Как я же я оглодал!

Втянув расшатанную лестницу на чердак, я хищно набросился на ужин.

Внизу похрапывали лошади. С сухим сеном под крышей было тепло. Я удобно устроился, оперевшись плечом о деревянную балку. В целом устроился неплохо. Конечно, есть риск, что подмастерье заложит меня, но что тогда со мной сделают? Просто вытолкнут за крепостные стены? Гораздо хуже, если обнаружат мертвого Сида, а потом найдут чужака. Да и пять медяков за лошадь поутру, надеюсь, заставят подмастерье придержать язык на замке.

Покончив с ужином, я завернулся в плащ и принялся ждать. Ночь уже скоро.

Лестница скрипела после каждого шага вниз. Я спускался, укрытый черным плащом и мглой. Под перчатками чуть кололо кончики пальцев. Скоро пройдет, такое изредка бывает, когда тянулся к магии. Ночное зрение и бесшумный шаг помогут выскользнуть из конюшни, не нарушив ночную тишину. Если растревожу лошадей, животные поднимут шум, который разбудит спящее поместье.

Что есть магия? Для меня это загадка по сию пору. Нет, конечно, я бы многое рассказал из прочитанного в бытность студиозусом: и то, что изложено в догмате о разрешенной ворожбе Пятого собора Тимы, и кое-что из полузапретных трудов. Но как магия наполняет меня? Не знаю. Я хочу видеть сквозь сгустившуюся черноту, и через несколько ударов сердца по жилам бежит волна тепла, с которой приходит ночное зрение. Так и с другими магическими талантами, дарованными Харузом.

Старик говаривал, ты вор, Николас, и просто довольствуйся подарком судьбы. Ночное зрение, острый слух, бесшумный шаг, слияние с тьмой и проникновение в устройство замка сделали из сопливого мальчишки лучшего среди ночных крыс. Да, я тот, кто я есть, и, когда вор выходит на дело, философствования или негаданные воспоминания только во вред. Я погнал непрошенные думы прочь.

Подмастерье Сид, конечно же, запер конюшню. Сквозь щель меж воротных створок виднелась перекладина засова. Выставив наружу утяжеленной клинок своей шпаги, я попытался поднять или переместить брус в сторону, но сдвинул перекладину только на палец вверх. Что-то держало её на месте, и скорей всего то был навесной замок. Я посмотрел на темные очертания перекладины и закрыл глаза. Мысленный взор продолжил бег по деревяшке, посеревшей под дождями, и скоро уперся в железную скобу, прибитую к брусу парой ржавых гвоздей. Через нее и такую же изогнутую металлическую полосу на внешней стене сруба Сид продел дужку старого побуревшего от времени амбарного замка. Ничего нового – перекладина и навесной замок. Однако я бы не вскрыл его без магии, находясь внутри конюшни.

Мысленный взор не только рисовал предо мной внешний вид замка, он проникал в само устройство замка. Я видел механизм, как если бы разобранный замок лежал прямо предо мной. Вот пружина, а здесь фиксатор дужки. Представил, как провернулись детали механизма, и с негромким стуком замок упал наземь. Магия открыла замок, однако она справлялась лишь примитивными запорами. Например, таким, каким Сид запер конюшню.

С более сложным механизмом, тем паче, если к нему приложил руку гном, подобный фокус не прокатывал. Но я все равно мог узреть, как устроен запорный механизм, а вору ничего другого не требуется. Иногда Дар Харуза натыкался на защитную магию. Тут уж как везло, и я мог ничего не увидеть. Однако ещё не встретилось замка, перед коим я спасовал. Может быть, воровская магия просто приносит удачу, но мне о том не ведомо.

Проклятый пепел! Крадясь от сруба к срубу, уличил себя на том, что снова пустился в измышления. К черту!

Небо, затянутое тучами, сделало ночь безлунной, а почти полное отсутствие даже легкого дуновения ветра – тихой. И отчего я не слышал ни одной собаки, которые так любят побрехать по ночам. Я прижимался к стене очередного дома. Излишняя предосторожность, на улице-то ни души, но ночная крыса не вправе рисковать.

Поместье спало. Только из пары бревенчатых строений раздавались голоса. Там играли в кости и пьянствовали. И вон ещё – вдоль внешней стены прошли двое наемников с фонарями в руках. Скорей для показухи, потому как их маршрут пролег лишь меж ближайших друг к другу башен. Возможно даже, что и не ради караула они выперлись на стену, кто их знает.