— Я верю в тебя, правда. — Она посмотрела на него сквозь слезы. — В твою силу, доброту. В то, что ты любишь меня. — В глазах ее снова появилось страдальческое выражение. — И я хочу делить с тобой и твою жизнь, и твое волшебство. Рейн, я буду очень стараться. Я поеду на этот бал и на все званые вечера и постараюсь быть любезной с герцогом… и будь что будет. И я преодолею страх, если ты будешь рядом.

Он подождал немного, затем со вздохом обнял ее. Она действительно любит его. И всякий раз, когда он ласкает жену, он отвоевывает у зловредного проклятия новый кусочек ее души, ее сердца. И в один прекрасный день, пообещал он себе, и душа ее, и сердце будут принадлежать ему одному.

Вечером того же дня леди Маргарет нанесла еще один визит. Было уже темно, однако луна еще не взошла, когда старуха юркнула в довольно подозрительный переулок на окраине Лондона. Это был район, где предместье перенаселенного города плавно переходило в деревенские просторы, и здесь почти постоянно разбивал шатры цыганский табор. Шатры стояли прямо посреди поля, недалеко от дороги. В центре круга горел большой костер, бросавший блики и на шатры, и на деревья вокруг. Знакомые запахи — жира, сырых дров, чеснока — витали в воздухе.

Обнаружить место, где пребывала прославленная цыганская княжна Янова, мудрейшая из старух и прорицательница, не знающая себе равных в толковании лунных знамений, оказалось довольно просто. Какой-то цыганенок за мелкую монету провел леди Маргарет к шатру, стоявшему несколько на отшибе. Там ее встретила молодая цыганка, правнучка княжны-прорицательницы, и ей леди Маргарет изложила свое дело. После того как с девушкой было обговорено, насколько ценный подарок надлежит вручить княжне за ее любезную помощь, леди Маргарет провели внутрь тускло освещенного шатра, и старухе показалось, будто она шагнула в свое детство. Восхищение и благоговение охватили ее.

В полумраке тесного шатра на груде пуховых подушек сидела сама княжна-прорицательница. Это была древняя старуха. Все стенки шатра вокруг княжны были изрисованы знаками и символами доброй удачи, и леди Маргарет несколько перепугалась, сообразив, что узнает только некоторые из них. Княжна Янова впилась в леди Маргарет темными глазами, и та, ежась под этим взглядом, изложила суть своего дела. Старая цыганка слушала внимательно, изредка кивая головой и делая рукой особые знаки. Когда пожилая дама закончила свой рассказ, княжна долго сидела, погрузившись в задумчивость. Лоб ее бороздили глубокие морщины, глаза были полуприкрыты тяжелыми веками. Наконец она заговорила прокуренным голосом:

— Подлинный джинкс — это страшно, но очень большая редкость. Джинкс рождается раз в сто лет, а то и реже. И об этом всегда можно узнать по лунным знамениям. — Старая цыганка прищурилась и знаком приказала девушке принести ей огня для трубки.

Леди Маргарет чувствовала себя несмышленым ребенком, замершим возле общего костра.

— Видите ли, я почти уверена, что моя внучка джинкс. Я уже говорила про вороных коней; кони боятся ее до беспамятства. А всякие несчастья и невзгоды следовали за ней по пятам, когда она была еще совсем крошкой. Я перепробовала все известные мне средства. — В голосе старухи зазвучало отчаяние. — Неужели нет способа избавиться от этого?

Цыганская княжна взглянула на нее мрачно. Затем наклонилась вперед, и золотые обручи-серьги в ее ушах тяжело закачались.

— Есть только один способ… когда речь идет о настоящем проклятии, — проговорила цыганка страшным шепотом, от которого волосы у леди Маргарет встали дыбом, а горло перехватило. — Жизнь за жизнь, — прошипела цыганка. — Жизнь, которую отдают из любви. Жертва любящего сердца. Так природа восстанавливает баланс везения.

Леди Маргарет, спотыкаясь и ничего не видя перед собой от ужаса, вышла из шатра. Лучше бы она вовсе не приходила сюда… и никогда не пробовала толковать лунные знамения. Жизнь за жизнь. Старуха плотнее натянула шаль на свои похолодевшие плечи и побрела к дороге, где ее ждал наемный экипаж.

Старая же княжна не без труда выбралась из шатра и стояла у входа, глядя вслед леди Маргарет, пока та не растворилась во тьме.

— Никчемные дилетанты, жалкие любители, — фыркнула княжна. — Явятся в табор, посидят чуток у костра… и воображают, что уж и знамения луны им теперь ясны. Жизни не хватит, чтоб научиться читать по луне. — Княжна сделала оберегающий знак и плюнула на землю.

Давешняя девушка подошла с огнем, разожгла старухину трубку, подала ей. Молодая цыганка смотрела на мрачную княжну почтительно.

— Прабабушка, а что, та девушка и правда подлинный джинкс?

Старуха княжна вздохнула, опустилась на скамеечку у порога.

— Кто ее знает. Но эта старая дура уже объявила, что ее внучка джинкс. Одно это слово может натворить много странных дел.

Но девушка смотрела все так же непонимающе, и тогда старуха взмахом руки приказала ей сесть рядом на скамеечку.

— Когда про человека или вещь объявляют, что это, мол, то-то и то-то, то люди вокруг начинают видеть этого человека или эту вещь именно таким образом, и не важно, было объявленное правдой или нет. А со временем объявленное и в самом деле становится правдой. Ты сама увидишь, дитя мое, когда начнешь читать по руке и гадать на картах, что люди видят то, что ожидают увидеть… и слышат то, что рассчитывают услышать.

Цыганская княжна вновь обратила сморщенное лицо в сторону, где исчезла леди Маргарет.

— Эта глупая женщина поверила в то, что прочитала по луне о рождении проклятия. Очень может быть, что она своей верой действительно создала его.

В следующие несколько дней в Оксли-Хаус, слава Богу, не происходило никаких событий. Рейн предложил воздержаться от всяких визитов до субботнего бала у Сазерлендов, и Чарити охотно согласилась с мужем. Леди Кэтрин вдруг проявила великодушие и согласилась принимать — и вежливо отправлять восвояси — визитеров, которые шли в Оксли-Хаус косяком. Леди Маргарет было заперлась в своей комнате, ссылаясь на радикулит. Чарити сначала слегка встревожилась, тем более что выражение лица у бабушки было что-то очень уж мрачное, но скоро успокоилась, так как леди Маргарет недолго усидела взаперти и принялась встревать в светские затеи леди Кэтрин. Таким образом, Чарити и Рейн могли по нескольку часов в день быть вдвоем.

Он устроил для нее прогулку в карете по Лондону и продемонстрировал все те достопримечательности, о которых рассказывал еще в бытность свою ее пациентом в Стэндвелле. Затем отвез ее в порт, где все бурлило и кипело, показать свою контору, завернув кстати и к двум мастерицам-шляпницам, чтобы Чарити могла пополнить гардероб. Кроме того, они стали каждый день вместе выводить Вулфрама на прогулку в парк. Поначалу Рейн был против, но громадина пес вел себя, против ожиданий, вполне прилично: только настораживал ухо и норовил пуститься вскачь. Пес старался слушаться команд Рейна, и когда они в очередной раз благополучно вернулись с прогулки домой, Рейн даже не удержался и, заглянув в веселые карие собачьи глаза, умилился и почесал зверюгу за ухом.