29 июня 1945 года Фирлингер и Молотов подписали советско-чехословацкий договор, в статье 1 которого говорилось: «Закарпатская Украина (носящая, согласно чехословацкой Конституции, название Подкарпатская Русь), которая на основании Договора от 10 сентября 1919 года, заключенного в Сен-Жермен ан Лэ, вошла в качестве автономной единицы в рамках Чехословацкой Республики, воссоединяется, в согласии с желанием, проявленным населением Закарпатской Украины, и на основании дружественного соглашения обеих Высоких Договаривающихся Сторон, со своей издавней родиной – Украиной и включается в состав Украинской Советской Социалистической Республики». Текст договора был составлен, в том числе, и на украинском языке.

Таким образом, в состав УССР перешла территория площадью 12,7 тысяч квадратных километров, на которой проживало примерно 1,2 милиона человек.

Согласно 2-й статье договора, лица украинской и русской национальностей, проживающие на территории Чехословакии, имели право оптации гражданства СССР до 1 января 1946 года. Также право оптации, только гражданства Чехословацкой Республики, имели лица словацкой и чешской национальностей, проживающие на территории Закарпатской Украины. При этом если в течение 12 месяцев после получения соответствующего согласия на оптацию человек переселялся в государство, гражданство которого намеревался получить, он был вправе взять с собой все свое движимое имущество, а за недвижимое имущество получить вознаграждение.

В Чехословакию решили перебраться примерно 120 тысяч человек.

2 июля 1945 года статс-секетарь МИД ЧСР Клементис сообщил временному поверенному в делах США в Праге, что Чехословакия «удовлетворена» договором о передаче Закарпатской Украины СССР[417]. Текст договора был передан для сведения американцам.

Посол США в Москве Гарриман разразился 3 июля 1945 года саркастической телеграммой в Вашингтон, в которой пытался доказать, что Закарпатская Украина не имеет с Украиной ничего общего[418]. Мол, эти земли были отторгнуты Венгрией еще в 1220 году. Однако о том, какое отношение этот регион имел к Чехословакии, Гарриман почему-то не упомянул. Он считал, что ни о какой воле населения в Закарпатской Украине говорить не приходится, так как это население «безграмотно и аполитично». «Наверное», писал Гарриман, большинство «русинов» хотели бы вернуться в «габсбургскую Венгрию» (!), где им якобы было хорошо экономически. Посол США дошел до того, что сообщал: желание воосоединиться с Украиной появилось в последнее время лишь среди нескольких интеллектуалов, причем это движение поощряли нацисты (!).

Правда, Гарриман был вынужден признать: регион пребывает в состоянии такой «чудовищной отсталости[419], что «является бременем для любого государства». Поэтому СССР вряд ли желал присоединения по соображениям экономическим, и присоединил Закарпатскую Украину «по стратегическим соображениям», чтобы иметь совместную границу с Венгрией (!). На основании чего Гарриман пришел к таким мыслям, осталось загадкой. Видимо, он стремился объяснить присоединение Закарпатской Украины к СССР каким угодно мотивом, кроме волеизъявления населения.

Временный поверенный в делах США в ЧСР Кинсфорт писал 3 июля 1945 года, что ЧСР «с радостью отделалась от Рутении, так как она была реальным бременем»[420], однако в Праге боятся негативной реакции общественного мнения США, которое может возмутиться «распродажей Рутении» Советам. Чехам, мол, «стыдно за эту сделку», так как они понимают, что большинство «русинов» проголосовали бы против присоединения к Украине, если бы им дали шанс. На основании чего Кинсфорт приписывал «чехам» такие оценки настроений в «Рутении», он не объяснил.

Окончательно договор был ратифицирован чехословацким парламентом 22 ноября 1945 года. 22 января 1946 года Указом Президиума Верховного совета СССР на территории Закарпатской Украины была создана Закарпатская область УССР со столицей в Ужгороде. 4 апреля 1946-го Чехословакии из состава Закарпатской области была передана деревня Лекаровцы.

Как того и желал Бенеш, отныне между СССР и ЧСР была общая граница.

Перед Чехословакией летом 1945 года стояли сложные задачи: не только восстановить экономику, но и обеспечить развитие нового демократического общества, которого буквально жаждало все население. Домюнхенскую республику презирали подавляющее большинство чехов и словаков, так как она позорно капитулировала перед Гитлером, а ее элита фактически смирилась и с мюнхенским диктатом, и с протекторатом.

Не зря жители Чехословакии, в том числе и сам Бенеш, назвали события мая 1945 года революцией, а возникшие в то время отряды повстанцев именовали себя «революционной гвардией». Как и многие люди в большинстве стран тогдашнего мира, чехи и словаки хотели ограничения власти капитала, национализации промышленнности, аграрной реформы и дружбы с победоносным Советским Союзом, который освободил всю Европу от коричневой чумы.

В принципиальном плане следует отметить, что Сталин был против немедленного установления социализма в освобожденных Красной армией странах Европы и, во всяком случае, против применения там советской модели социализма. Недвусмысленный пассаж на сей счет содержался, например, в первом воззвании компартии Германии к населению от 11 июня 1945 года. Он был лично продиктован советским лидером: «…Мы считаем неправильным путь навязывания Германии советской системы, так как этот путь не отвечает нынешним условиям развития Германии».

В Чехословакии Сталин, как уже упоминалось, требовал от коммунистов согласия с прогрессивной буржуазией и отказа от немедленной реализации социалитических лозунгов. Лидер компартии Чехословакии Клемент Готвальд также постоянно говорил об особом чехословацком пути к социализму.

Давая в марте 1947 года интервью европейскому корреспонденту американского издания «Фри Ворлд Мэгезин», на вопрос «Хочет ли коммуистическая партия перестроить Чехословакию в социалистическое государство на основе системы Советов?» Готвальд ответил: «Коммунистическая партия борется за достижение социализма, но мы считаем, что путь через систему Советов и диктатуру пролетариата не является единственным путем к нему. Борьба против гитлеровского фашизма и победа над ним, эти события великого революционного значения, создали в ряде стран, в том числе и в нашей, условия для спокойного развития завоеваний революции в направлении к социализму. Мы считаем в конечном итоге, что такой путь к социализму отличается от советского образца и что у нас он не только возможен, но мы уже вступили на этот путь и часть его прошли. Национализация промышленности и наша народная система общественного управления (национальные комитеты – Прим. автора.) – это первые вехи на этом пути». Готвальд подчеркнул также, что компартия будет бороться за закрепление в новой конституции ЧСР парламентской демократии[421].