— Оба хороши, — согласился умрун, и захохотал во весь голос.

У меня аж мурашки по коже побежали с кулак величиной от его смеха.

Да и вообще этот представитель племени Хозяев кладбищ был совершенно не похож на своего собрата, того, с которым я свел… Да, пожалуй что и дружбу. По крайней мере, с моей стороны.

Тот был мрачен и зловещ, а здесь я видел эдакого загробного эпикурейца, любителя пошутить и поснимать забавы ради кожу с юных девушек. С живых, разумеется.

Вот только и не знаю, кто из них двоих хуже. Сдается мне, что этот весельчак. Смеётся-то он смеётся, да вот только два уголька глаз из капюшона так и пыхают неугасимым огнем.

— Ладно, говори, — разрешил умрун. — Только сразу предупрежу — если ты за какими вещичками из могил пожаловал, то я очень сильно разозлиться могу. Могильных воров да дьяволопоклонников терпеть не могу. Самая пакостная публика, хуже малахольных девиц-самоубийц.

— В мыслях не было, — сообщил ему я и для усиления эффекта даже рукой эдакий отрицающий жест сделал. — Не скажу, что за мной грешков не водится, но по чужим могилам сроду не шарился. Мне бы с одной из ваших подданных поговорить пару минут. Ну если тут такая проживает, разумеется. Могила точно здесь, у вас, а что до души — не уверен. Она не в наших землях померла просто.

— Да дело-то не в том, кто где помер, а в том, что за душой водилось, пока человек живой был, — прогудел Хозяин кладбища. — Или ты и этого не знаешь? Да ты, приятель, как есть полено стоеросовое!

— Все сразу не узнаешь, — и не подумал смущаться я. — Дайте срок — все выведаю.

— Я бы не дал, — категорично заявил Хозяин. — Больно ты себе стезю скользкую выбрал. Не травничество, не ведунство. Кто знает, куда она тебя заведет? Помню я одного из ваших, он лет двести назад такое учудил, что мы все только ежились да гадали, чем это кончится и что с нами после такого дальше будет.

— И что он учудил? — заинтересовался я.

А что такого? Историю своего вида надо знать.

— Безобразия невероятные, — отделался отговоркой Костяной царь. — Ладно, не суть. Кто тебе нужен? Имя знаешь? Или место захоронения.

— И то, и другое, — бодро заявил я, доставая визитку Ряжской.

Она же тогда от бумажки отказалась, что я ей подсунул, да еще и посмотрела на меня иронично, а после достала свою визитку (красивую, золотистую) и уже на ней записала координаты могилы. Да еще и приписку сделала: «Звонить в любое время».

Умрун выслушал информацию и коротко глянул на Орепьева-третьего, который, похоже, был у него на посылках. Тот кивнул и усвистал в ночную мглу. В прямом смысле усвистал, его словно ветром сдуло.

— А что девица-то твоя? — полюбопытствовал умрун, поворачивая свой капюшон в сторону Мезенцевой, которая так и стояла немым изваянием, сжав мою руку своей холодной и потной ладошкой. — Вон как вцепилась, не разъединишь вас.

— Сам гадаю, — уклончиво ответил я. — Так-то всем она хороша — и рыжая, и глаза зеленые, и сама крепкая, хоть бревна на ней вози. Но вот только характер тяжеловат. Ну вы понимаете, о чем я речь веду?

— Бить надо, — по-отечески посоветовал умрун. — Вот мой родитель каждую пятницу мамку гонял по двору, и жили они душа в душу. А сейчас много вы воли им дали. У меня хоронят-то сейчас новых редко, но случается, чего уж. И такие дамочки иногда попадаются, что мной пробуют командовать. Одна даже было задумала проводить тут… Как же это… Кадровые перестановки. Мол — все у вас не так, как должно, старые вы, глупые, что к чему не знаете. Ну я ее на десять лет и загнал к ужам в нору, они у меня во-о-он там живут, под старым вязом. Пусть ими покомандует.

— Так я и дала себя колотить! — подала вдруг голос Женька. — Я и сдачи дать могу! И потом — сейчас времена не те. Сейчас мы мужиков сами бьем, если надо.

— Вот о том и речь, — назидательно произнес Костяной царь. — Не те времена стали, не те нравы. Куда это годится — баба лезет в разговор, перебивает, спорит. Ведьмак, отдай ее мне, а? На месяцок. Шелковой верну. Вот так сейчас и скажи — «Хозяин, отдаю тебе деву сию на месяц в полное право». Ей-ей, не пожалеешь!

— Не-а, — покачал головой я, поражаясь наивности плетения интриги. — Себе оставлю. Перевоспитывать буду.

А может, эти наивные заходы просто отвлекающий маневр? Чтобы я расслабился и считал его глупее, чем он есть на самом деле. Буду выискивать простое и не увижу сложное?

Нет, надо говорить как можно меньше. И лучше всего односложно.

Но говорить больше ничего и не пришлось, поскольку к нам вернулся Орепьев-третий, за которым следовала невысокая призрачная старушка в черном платье с белым воротничком. Причем к платью этому была приколота блескучая брошь, по виду крайне недешевая. Как видно, старушку с ней и похоронили. Надо думать, памятная для нее вещь была.

Надеюсь, никакой ошибки не вышло, и это именно она, покойная мама Ольги Михайловны.

— Софья Викентьевна? — сразу, как только она приблизилась к нам, спросил я у нее. — Морозова Софья Викентьевна?

Старушка ничего мне не ответила, вместо этого она уставилась на Хозяина кладбища, как видно, ожидая от него разрешения вступить со мной в беседу.

— Отвечай, раз спросили, — рокотнул тот и устроился в кресле поудобнее. — Давай, давай, дозволяю.

— Именно так, — с достоинством произнесла старушка. — Чем обязана?

А при жизни, похоже, дамочка была еще та, с гонором. Неудивительно, что Ряжская, тетка в целом неплохая и не скандальная, с ней не ладила.

— Ваша дочь, Ольга, попросила меня кое-что у вас узнать, — неторопливо изложил я цель своего визита. — Дело в том, что все то время, что прошло с вашей смерти, ее тяготят слова, что были сказаны в вашем последнем разговоре. Ей надо точно знать, простили ли вы ее за них. Она женщина упертая, еще пару лет так помучается да и свихнется, чего доброго.

Лицо призрака скривилось, словно старушка хотела заплакать.

— Дочь меня прощать должна, — еле слышно прошептала она. — Не я ее. Там я думала, что всегда права, а тут поняла — нет. Не так все было, неправильно.

— Вы простили ее? — громко спросил я. — Мне нужно знать ответ на именно этот вопрос.

— Да, — ответил призрак. — Разумеется. И скажите ей…

— Хватит! — требовательно громыхнул голос умруна. — Вопрос задан, ответ получен.

— Это не все, — добавил я в голос просительности. — Мне еще кое-что надо узнать, повелитель!

— Все-таки я добряк, — сообщил своей свите Костяной царь. — Вот кто бы другой сказал: «Много хочешь, ведьмак». А я говорю — пожалуйста. Еще один вопрос, но на этом все.

— Мне надо узнать пароль от вашего номерного счета в цюрихском банке, таково требование вашей дочери, — поспешно произнес я. — Это не более чем подтверждение того, что я в самом деле с вами разговаривал, поскольку кроме вас и нее этого слова никто не знает. Отдельно отмечу — что за банк мне неизвестно, и лапу на ваши деньги я накладывать не собираюсь.