Каланик понял, что его прижали к стене. После длительных препирательств он попросил дать ему время подумать. Коулер и Фентон согласились, и впервые за этот день стороны расстались.

Как только Коулер с Фентоном уведомили о переговорах Герли, находившегося в штаб-квартире Benchmark в Вудсайде, он разослал членам синдиката сообщение о том, что происходит.

«Он тянет время», – написал Герли.

Генеральный директор Uber не просто тянул время. Когда Коулер и Фентон ушли, он принялся лихорадочно звонить, прежде всего Арианне Хаффингтон, одному из немногих оставшихся у него сторонников. Хаффингтон сказала, что шокирована не меньше Каланика. И как только шайка инвесторов решилась на такой шаг? Потом они обсудили варианты, имеющиеся у Каланика.

Трэвис доверял Хаффингтон. Но он не знал, что она уже помогает готовить набросок его заявления об уходе. Пока созданный Калаником мир рушился, Хаффингтон забежала в кабинку звукозаписи, чтобы записать подкаст с Эштоном Кутчером.

Коулер и Фентон постоянно были на связи с группой в Вудсайде. Герли сохранял спокойствие. Он предвидел такое развитие событий. Многих друзей внутри Uber Каланик потерял; он попытается найти союзников вовне и затеет игру, чтобы спасти себя. Benchmark оставалось только следить, чтобы давление на Каланика не ослабевало, держать его в ящике, как того инопланетянина из фильма «Живое».

Один из инвесторов прислал Герли сообщение, интересуясь, что новенького. Герли ответил: «Ходит вокруг да около».

Каланик звонил не только Хаффингтон. Он связывался с топ-менеджерами по развитию бизнеса Uber, такими как Дэвид Рихтер и Кэм Поэцшер. Оба они имели влияние в организации и, возможно, могли подсказать Каланику, как выбраться из этой кутерьмы. Он принялся обзванивать директоров и старых союзников, например Гаррета Кэмпа и Райана Грейвза. Звонил Трэвис и другим инвесторам, надеясь, что он подскажут, как справиться с синдикатом.

Внезапно Каланик нашел выход. Если он переманит на свою сторону достаточно акционеров Uber, то сумеет набрать необходимое количество голосующих акций для борьбы с синдикатом, когда дело дойдет до публичного противостояния с инвесторами. Поэтому он начал звонить отдельным членам синдиката, рассчитывая обаять их и перетащить на свою сторону.

«Шон! – жалобно, как побитый щенок, заныл он в айфон. – Не могу поверить, что дошло до этого! Я могу измениться! Пожалуйста, дайте мне возможность измениться!» – просил он.

Шону Каролану, партнеру из Menlo Ventures и давнему спонсору Uber, трудно было отказаться от веры в Каланика. Он всегда говорил друзьям, что Трэвис обладает даром убеждения, уверенностью и напором настоящего руководителя компании. Ум и обаяние Каланика сыграли главную роль в решении Каролана вложить в этого человека деньги. Сейчас в голосе Трэвиса слышалась боль человека, пытающегося сохранить свое место. Шону показалось, что главный исполнительный директор плачет на том конце линии. Вопреки доводам разума Каролан почувствовал себя виноватым. Он пытался уничтожить главу компании – смертный грех в венчурном бизнесе. Но после секундного колебания Каролан стряхнул с себя чувство вины, собрался с духом и дал твердый ответ.

«Мне жаль, Трэвис, – сказал он. – Мне действительно жаль. Но, как бы мне ни хотелось верить тебе, я просто не могу. Находясь в здравом уме, я не могу больше поддерживать тебя в качестве главного исполнительного директора этой компании». – После этих слов инвестор повесил трубку.

По прошествии некоторого времени Коулер и Фентон вернулись. Они сделали ему предложение: если Трэвис тихо-мирно уволится, они позаботятся, чтобы это произошло изящно и с достоинством. Инвесторы знали, что, когда увольняют или понижают в должности главу какой-нибудь компании, это частенько напоминает театр кабуки и не обходится без позерства и громких заявлений. Оправданиями корпоративных переворотов, как правило, служат такие трюизмы, как «я решил уйти, чтобы проводить больше времени с любимыми людьми». Benchmark с радостью предоставил бы Каланику такую роскошь.

День шел на убыль; солнце за окнами конференц-зала начало клониться к закату. Фентона заботили кое-какие неотложные дела; он не мог спокойно наблюдать, как Каланик тянет время, потому что в тот же вечер должен был вылететь к семье во Францию. Часы Каланика тикали, было уже около четырех пополудни, но Трэвис продолжал сопротивляться и попросил еще один перерыв. Они снова расстались.

В конце концов Каланик начал посылать доверенных на переговоры с эмиссарами, а сам продолжал размышлять, что же делать. Арианна Хаффингтон, которая к этому времени уже несколько часов была с Трэвисом на связи, принялась звонить Фентону и обмениваться с ним сообщениями.

До этого момента Хаффингтон выступала заодно с Калаником, поддерживала его и защищала перед прессой и разгневанной общественностью. Немногим раньше в том же году она выступала по CNN с заявлением, что Каланик «эволюционирует» в своем поведении и вполне соответствует занимаемой должности. Она сказала в прямом телевизионном эфире, что Трэвис Каланик является «сердцем и душой Uber»275. Она долгие годы была соратницей Каланика, до этого самого момента, но вот он наступил, и Хаффингтон сказала, что, возможно, ему нужно подумать об отставке.

В любой другой период своей жизни Каланик сразу отмел бы эту мысль. Каланик никогда не прекращал борьбу за то, чего хотел, а больше всего на свете он хотел пережить этот ужасный год и продолжить гонку Uber за доминирующее положение в мире.

Но теперь многое изменилось. Каланик был потрясен внезапной смертью матери. Удар синдиката застал его, когда он пытался осмыслить тот факт, что никогда больше ее не увидит. Прошло всего две недели с того дня, когда он узнал о несчастном случае, улетел во Фресно и сидел в больнице у постели отца, не зная, выживет ли он. Еще меньше времени прошло после похорон матери в Лос-Анджелесе. Впервые в жизни Трэвис Каланик осознал, что он устал от борьбы. Возможно, сейчас самым правильным будет отойти от дел и удалиться, чтобы оплакать мать.

Герли разослал членам синдиката сообщение: «Он склоняется к сдаче». Инвесторы и советчики, общавшиеся через группу в WhatsApp, поверить не могли, что это наконец произойдет.

К тому времени, когда в Чикаго тем вечером зашло солнце, Каланик сопротивлялся уже много часов, и инвесторы были сыты по горло. После первого намека от Хаффингтон, что Каланик может уйти, синдикат не добился почти никакого прогресса. Фентон и Коулер периодически беседовали с разными людьми, представлявшими в течение дня Каланика и его интересы. Трэвис наскреб горстку союзников, согласившихся выступить от его имени.

Но время шло, определенного ответа Каланик не давал, и у эмиссаров кончилось терпение.

В 9:19 вечера по стандартному восточному времени Питер Фентон послал сообщение Арианне Хаффингтон, предупреждая, что они собираются звонить в «Нью-Йорк таймс».

«Простите за беспокойство, но через пятнадцать минут я улетаю в Европу, – писал Фентон, посматривая на самолет, на который ему вскоре предстояло садиться. – Я никоим образом не могу помешать группе обратиться к общественности. Знаю, что вы готовы перевернуть небо и землю, но у нас не осталось времени».