Хаффингтон отреагировала немедленно.

«Звоню ему прямо сейчас», – написала она. Фентон в знак благодарности отправил эмодзи со сложенными в молитве ладошками.

Это последнее предупреждение синдиката вкупе с советом Хаффингтон Каланику, что нужно уступить, наконец сработали. Гендиректор совершенно вымотался, и у него не осталось выбора. Ему не удалось убедить своих бывших союзников, что нужно совместно выступить против инвесторов. Он согласился еще раз встретиться и подписать документы.

Последняя встреча прошла в торгах и исправлениях предоставленных документов. Каланик достал ручку и принялся вносить поправки в требования, которые он счел чрезмерными.

Пусть он больше не будет руководить созданной им компанией, но Трэвис хотел быть совершенно уверен, что сохранит за собой на будущее право голоса и на уровне ведения бизнеса, и в совете директоров. Инвесторы согласились; они чувствовали, что место в совете директоров – это меньшее, что они могут для него сделать.

Билл Герли не мог больше оставаться в совете. Битву он, возможно, и выиграл, но Каланик не хотел его видеть или вести с ним дела, тем более работать вместе с ним в совете директоров Uber в ближайшие годы. Поторговавшись, стороны пришли к соглашению: Герли уйдет из совета Uber, а место займет его партнер, Мэтт Коулер.

Группа пообещала Каланику «мягкую посадку». Отставка произойдет просто и изящно; наблюдатели поймут.

Фентон засыпал Хаффингтон лестными текстовыми сообщениями:

Примите мою самую горячую и сердечную благодарность. Сегодня вы сделали невозможное возможным. Я восхищен. С удовольствием буду сотрудничать с вами когда угодно и где угодно. Подумать только, чего бы мы могли достичь в других, не столь напряженных обстоятельствах. Очень хочется направить все силы на строительство новой, позитивной Uber. У этой компании блестящее будущее.

Герли разослал членам синдиката заключительное сообщение: «Мы располагаем подписанным заявлением об отставке».

В 21:30 по тихоокеанскому времени на обратном пути в отель, расположенный в центре Лос-Анжелеса, я получил последнюю подсказку от источника. Мне переслали копию письма и дали общее представление о том, как в течение дня происходило противостояние Каланика с инвесторами. По поводу заявления Каланика мне было сказано звонить ему самому и Хаффингтон.

Я не знал только о переговорах сторон по поводу спокойной отставки Каланика. Понятия не имел, что они собираются сообщить прессе, будто Каланик по собственному желанию уходит со своего поста.

Мне сказали только, что Каланик смещен в результате заговора инвесторов, что я должен поторопиться и написать статью, пока кто-нибудь меня не опередил. Только гораздо позже я понял, что по крайней мере один источник в синдикате, состоявшем из людей, планировавших ниспровержение Каланика, хотел быть уверенным, что Каланик никогда не вернется на свое место главы компании. В то время как большая часть синдиката ожидала публикации статьи о «мягкой посадке», как и планировалось, несколько избранных пожелали, чтобы история выглядела неприглядной, какой она и была на самом деле. И они использовали меня, чтобы достичь своей цели.

Получив информацию от своих контактов, я бросился наверх, в свой номер отеля, лихорадочно отпечатал тысячу слов об отставке Каланика и позвонил главному исполнительному директору и Хаффингтон, попросив комментариев.

«Я люблю Uber больше всего на свете, – написал мне Каланик в своем заключительном заявлении, отправленном по электронной почте. – В этот трудный для меня лично момент я принимаю требование инвесторов покинуть пост, чтобы Uber мог двигаться дальше, а не отвлекаться на очередной конфликт».

Статья появилась в Сети сразу в полвторого ночи по восточному времени, когда «Нью-Йорк таймс» пуш-уведомлением одновременно разослала ее сотням тысяч подписчиков. На экранах смартфонов выскочил заголовок: «Трэвис Каланик ушел с поста главного директора Uber после того, как инвесторы возмутились юридическими и трудовыми скандалами в компании».

Каланик был ошарашен. Ему обещали «мягкую посадку» и статью о том, что он ушел на своих собственных условиях. Вместо этого его унизили. Кто-то предал его.

Члены синдиката в Вудсайде пребывали в шоке. Кто-то слил всю информацию в «Таймс». В конце концов, они хотели только отставки Каланика и не собирались над ним глумиться. Но в горячке последних сорока восьми часов что-то пошло не так. Заговорщики испытывали неловкость. Но чувство вины перевешивало нечто большее – долгожданное облегчение. Трэвис Каланик больше не являлся главным директором Uber.

Теперь компания могла начинать перестройку.

Менее чем через двадцать четыре часа статья вышла на первой странице «Таймс». В ней излагались мучительные подробности всего, что случилось с Трэвисом в Чикаго. Увидеть в ней хронометраж событий, а потом, в бизнес-рубрике, огромный коллаж со своим лицом, разбившимся, будто стеклянное, на кусочки – это для Каланика было слишком276. Он пришел в бешенство; инвесторы подставили его, чего он всегда и опасался.

Они выставили его дураком перед целым светом.

На следующее утро после того, как синдикат сместил его с поста генерального директора, а источник продал его «Нью-Йорк таймс», Трэвис Каланик улетел домой, в Калифорнию. Он не знал, что делать дальше. Трэвис потерял все, что любил больше всего на свете, – мать и свою компанию. Пресса продолжала травить его. Абсолютное большинство сотрудников радовалось уходу Каланика.

Что делает глава, когда его увольняют из собственной компании? Каланик, человек огромной энергии и напористости, внезапно обнаружил, что их некуда направить. Битва закончилась, он проиграл. Что дальше?

Каланик решил поехать в райское местечко. Диана фон Фюрстенберг, дизайнер роскошных нарядов, предложила ему восстановить силы на далеком острове. У ее мужа, Барри Диллера, медиамагната с Манхэттена и председателя InterActiveCorp, имелось место на борту яхты, бороздящей южные воды Тихого океана. Диллер и фон Фюрстенберг славились мощными вечеринками, которые они устраивали на Таити. Такого рода приглашения Трэвис просто обожал, хотя сейчас ему было не до тусовок. Он был все еще в шоке и решил спросить совета у близких людей. Хотя в последний момент в Чикаго Арианна Хаффингтон и изменила своим пристрастиям, Трэвис ей по-прежнему доверял, а она поддержала предложение звездной пары.

В конце июня Каланик улетел в Папеэте, столицу Французской Полинезии, и провел неделю у побережья на яхте Диллера «Эос», набираясь сил. Эта яхта, вторая в мире по размерам в своем классе, носила имя греческой богини, каждое утро отворявшей небесные врата солнцу. Знаменитости и друзья звездной пары прибывали на борт и убывали, рядом швартовались другие яхты. На борту яхты Диллера было шестнадцать спальных мест и двадцать человек команды, включая прислугу. Гости появлялись и исчезали, только бывший главный директор неделями торчал на борту. Его утешала лишь чуткая фон Фюрстенберг, изо всех сил старавшаяся развеселить его.