Но он целился и с этим надо было что-то делать.

– Брось оружие! На колени! Вон там!

Лейтенант освободился от винтовки, встал на колени. Затем бросил на землю пистолет.

– Ты что, идиот? Я сказал – все оружие!

Может и идиот…

Лейтенант оторвал прикрепленный сзади на уровне шеи Р226, бросил его на землю.

– Это все!

– Не дергайся!

Стрелок начал приближаться. Это большая ошибка, что люди воображают стоящего на коленях человека легкой добычей, способы перейти в атаку из этого положения существуют и они весьма эффективны. По правилам, разработанным для Ирака и Афганистана – проверяющий теперь должен обойти проверяемого и надеть наручники. Но это надо выполнять как минимум вдвоем и то – это достаточно опасно, потому что страхующий – может при стрельбе зацепить страхуемого. В этом случае – лучше, если страхующий будет стоять не прямо перед заключенным – а сбоку, чтобы стрелять без риска зацепить своего…

Стрелок переместился за спину Аллена, его оружие – а он был вооружен карабином М4 – теперь для него было обузой, оно висело у него на груди на ремне Джайлза и мешало ему. Как только стрелок начал надевать наручники – Аллен перешел в наступление, использовав один из наиболее сложных трюков, которые показывали в учебном центре в Коронадо. Наручники невозможно надеть одной рукой, надо использовать обе. Как только стрелок начал надевать наручники – Аллен захватил его руку и с силой швырнул через себя. Выхватил третий пистолет, один из Глоков. Направил его на лежащего на земле стрелка прежде, чем тот успел выхватить свой запасной…

– Неплохо. Что теперь? – стрелок был напряжен как пружина, он уже продумывал, как выкрутиться.

– А ничего…

Лейтенант Томас Аллен поднялся на ноги. Протянул руку петти-офицеру Ричарду Краучу, отель-компани (снайперско-разведывательная группа), вторая рота триста двадцать пятого мотострелкового батальона…

– Вставай.

Крауч немного помедлив, ухватился за руку. Поднялся, не пытаясь провести прием.

– Тебе чего нужно?

– Этот вопрос надо было задавать до или после того, как ты начал целиться в меня из штурмовой винтовки?

Крауч провел рукой по лицу…

– Извини.

– Нормально… Ты что – псих?

– Да нет… Просто сама ситуация дерьмовая. Я занимаюсь повышением боеготовности BORTAC, пограничного патруля. Направлен туда в порядке обмена опытом… господи, когда я туда пришел, у них еще было по одной штурмовой винтовке на патруль, и они с двухсот футов уже не попадали в мишень. С той стороны потоком текут наркотики, Зетас приговорили нас всех к смерти. Вот я и подумал…

– Нормально подумал. Эй, парень, мы сутки назад вместе накрыли точку наркоторговцев!

– Черт, я же сказал – извини! – взорвался Крауч.

Лейтенант понял – чисто. Никто не приедет, над ними не зависнет черный вертолет с прожектором на борту. Чисто. Что же касается реакции Крауча – она, увы, объяснима. Из Ирака, из Афганистана – люди возвращались искалеченными, если и не телесно, то духовно все. И то, что многие ветераны во время вождения машины ехали по разделительной и постоянно мотали ее из стороны, чтобы затруднить прицеливание ракетчику с РПГ – это еще полбеды. А беда в том, что там все утрачивали веру. В добро, в хорошее, в добрые намерения в то что все люди созданы Богом такими, что они инстинктивно стремятся к добру, к хорошему, к светлому. Когда ты возвращаешься из Стана и идешь по улице американского города, видишь, как парень сунул руку под куртку – ты внутренне сжимаешься как пружина, потому что думаешь: там – пистолет или пояс шахида. Жить так нельзя – но те, кто вернулся, были обречены на то, чтобы прожить свою жизнь до конца. И таких – становилось все больше и больше…

– Проехали. Прости и ты меня, братишка.

– Проехали… Ты где этому научился?

– В Коронадо. Мне нужна помощь.

– Какая именно?

– Мне нужно перейти границу. Еще до восхода солнца…

Петти-офицер присвистнул.

– Неплохо. Ладно, собирай свое барахло и поехали отсюда. Расскажешь по дороге…

* * *

Они были уже в приграничной зоне. Медленно катились по замызганной улице, все стены домов в которой были разрисованы яркими рисунками. Доминирующие темы: оружие, легкие самолеты в которых перевозят наркотики, мертвые полицейские. С той стороны границы творилось сущее безумие – и граница не было помехой в распространении его на эту сторону.

– Так что же… получается… – петти-офицер Крауч не мог прийти в себя от рассказанного – все то, что сказали про Бен Ладена – вранье?

Аллен покачал головой.

– Не знаю, брат. Не знаю. Я был там, мы высадились так, как и говорили потом в новостях. Мы взяли штурмом дом, там не сказали всю правду про то, как мы это сделали, но мы это сделали. Эмира убил не я – но я видел своими глазами его труп, его снесли вниз и погрузили на вертолет. Вранье то, что пакистанцы пропустили нас: нам пришлось улепетывать в Индию, они буквально висели у нас на хвосте, им не хватило двух – трех минут, чтобы сбить наши вертолеты и угробить нас. Потом нас переправили на базу в Гуам, потом – на Эндрюс. Я ни хрена не знаю, что произошло потом, но я точно знаю две вещи. Первая – меньше двадцати четырех часов назад все те, кто участвовал в операции, оказались на борту вертолета, он разбился и все, до последнего человека, кто был на борту, погибли. Ты не хуже меня знаешь: Чинук – крепкая птичка и так, чтобы погибли все – такое почти невозможно. Но это произошло. Второе, что я знаю точно – на меня объявлена охота. Один из командиров вызвал меня на встречу, я явился и там меня должны были арестовать, запихнуть в самолет и отвезти в Румынию в одно из тех милых местечек, где людей могут держать до скончания века без предъявления обвинения, без прокурора, адвоката и прочей хрени. И там был две снайперские команды, так что точный приказ – арестовать меня или убить меня – я не знаю. Вот и все, что я могу тебе сказать. И кстати – помогая мне ты рискуешь сильно влипнуть сам, так что если ты скажешь, что не подписываешься – я не обижусь…

Вместо ответа – Крауч сказал.

– Открой бардачок.

Аллен открыл.

– Одна твоя. Надевай.

В бардачке были две черные шапочки, которые при необходимости раскатывались в маски.

– Зачем это?

– Не задавай лишних вопросов. Делай, что я говорю. И да… говоришь по-испански?

– Si, senor.

– Тогда отныне – ни слова на английском.

* * *

– Этот. По моей команде берем его.

Новенький белый Шевроле Камаро, тот самый, последней модели, похожий на машину конца шестидесятых – остановился у тротуара под знаком «остановка запрещена». Из него выбрался парень лет тридцати с короткой бородкой «готи» и в обтягивающих, почти женских джинсах.