…была прекрасна. Но Тэйон знал, что взглянуть в Её многоцветные глаза будет означать для него потерю себя. Рабство, более страшное, чем то, что могут принести цепи и ошейник.

…богиня…

А затем что-то случилось, и Танцующая обрела свою форму. Высокая, худая, кажущаяся почти диспропорционально сложенной, женщина кружилась в вечном движении, изящные кисти взлетали к небесам в мольбе или падали в приказе — невозможно было сказать точно.

Её кожа была бела абсолютно белым, безупречным цветом. Таким, который можно увидеть лишь в солнечный полдень, когда смотришь на зимнюю равнину и вскидываешь руку, заслоняясь от невероятной чистоты снежного сияния. Таким цветом, хладное пламя которого ослепит тебя, если смотреть на него прямо.

Её глаза были серыми, тёмно-серыми, светло-серыми, в них были все оттенки многогранного серого. Сталь, отразившая лунный блик, присутствовала в этих глазах, туманы, дурманящие душу и скрадывающие бездну, плыли в их глубинах, пепел, осыпающий небо, стыл в них. А ещё в них пел ветер, реющий среди самых высоких, самых недоступных вершин, готовый в любой момент вырваться на волю.

Её волосы были чёрными, иссиня-чёрными, угольно-чёрными. Точно крыло ворона, точно беззвёздное небо, точно кружащие около тонкого тела птицы погибели. Волосы метались вокруг Её плеч и бёдер, плели свой собственный, отдельный танец, и казалось, что это огромные, тёмные крылья, тонкие и безупречные.

Она танцевала, как никто и никогда не танцевал перед глазами мага. Понятия грациозности и гармонии в прежнем его представлении утратили всякое значение, потерялись перед лицом абсолютной чуждости и абсолютного совершенства Её движений. Это были не грубые перемещения чего-то материального, а ломкие порывы ветра, то резкие, то застывающие, не имеющие ничего общего с человеческой пластикой. И поэтому более притягательные, поэтому более завораживающие.

Она порождала преклонение и цепенящий, всепоглощающий ужас.

И облегчение, истекающее, точно кровью, сожалением, когда Тэйон понял, что перед ним мелькнуло лишь пророческое видение. Видение — предназначенное не для него. Маг медленно опустил веки, осознавая, что меньше одного удара сердца прошло с тех пор, как Совёнок передала своё послание светлейшему князю и услышавший его Тэйон Алория понял, что никогда уже не станет тем человеком, которым он был всего лишь несколько секунд назад.

Гулкие слова, впечатавшиеся, казалось, в саму душу магистра воздуха, ещё отдавались эхом в захламлённой комнате, а профессор ди Минерве уже уткнулась носом в книгу и окружающий мир перестал для неё существовать.

— Благодарю вас, госпожа. Встреча с вами была крайне познавательна. — Каким-то образом ему всё-таки удалось совладать с голосом, но с тем же успехом маг мог говорить со стенами и с потолком: она не слышала ни слова. Очутившаяся вдруг рядом фейш предложила проводить магистра до дверей, и Тэйон, всё ещё пребывавший в некотором трансе, тупо повиновался. Разум мага лишь автоматически зафиксировал, сколь скованны и правильны движения миниатюрной ясновидящей по сравнению с тем, что только что было явлено ему в обрывке видения. А ведь раньше Шаниль всегда казалась ему воплощением лёгкости, и каждый шаг её был подобен танцу под слышимую лишь одной фейш музыку.

«Кто же ты, Многоликая танцовщица? И следует ли мне завидовать ди Крию… или горевать о нём?»

Тэйон подозревал, что оба этих чувства он пронесёт с собой до самой могилы.

Перед тем как вылететь из комнаты, лэрд Алория всё-таки обернулся, чтобы бросить последний взгляд на невероятное существо, обитающее в этом доме.

Фина ди Минерве медленно опускалась вниз, на усыпанный перьями пол, полностью поглощённая своей книгой. Растерянно подняла руку, чтобы провести ладонью по непокорным волосам, нащупав в них пальцами ужа, вытащила его и, даже не замечая, что держит в ладони живую змею, перевернула страницу.

Тэйон бежал. Не от совоокой богини, небрежно, так пренебрежительно-случайно раскрывшей ему истинное значение слова «чудо». От себя. От того непоправимого, что ему в этот момент отчаянно хотелось совершить.

На улице маг запрокинул голову, вдыхая холодный ночной воздух, и обнаружил, что спина и ладони его вспотели.

Теперь мороз лизал их ледяными языками, возвращая магу способность думать.

Кем бы на самом деле ни была профессор Совёнок, он всё больше и больше сомневался, стоило ли с ней общаться даже ради тех бесценных знаний, заключённых в столь нелепой телесной оболочке. С другой стороны…

По меркам интервью со сверхъестественными существами это общение было поразительно осмысленным. Совёнок дала сравнительно связные ответы на все его вопросы и в качестве платы попросила всего лишь передать послание.

Айе. Всего лишь.

Простое послание.

Маг осторожно сжал книгу, чтобы удостовериться, что она здесь и не исчезла.

В конце концов, чем плохи совы, змеи и некоторая вполне простительная рассеянность? Все уважающие себя стихийные маги отличаются заметной эксцентричностью. Если одна из них ещё и богиня и склонна предсказывать пришествие иных богов, кто он такой, чтобы показывать пальцем?

— Ты — наркоман, Алория, — вслух сказал он себе, пытаясь призвать к порядку расшатанные нервы. — Ты находишься в патологической зависимости от силы, знаний и власти. Но даже то, и другое, и третье вместе не стоят такой цены.

Он уже заключил крайне подозрительную сделку. Довольно для одного десятидневья. За непроницаемой маской высокомерия сдерживая желание броситься назад и положить свою душу к ногам богини мудрости, Тэйон развернул кресло и направился домой. В теле его билось снегом, сталью и пеплом подаренное ди Крию пророчество.

Они нашли его даже здесь.

Тэйон через потайной ход пробрался в свою резиденцию в тот вязкий предрассветный час, когда даже самые энергичные дети и самые саркастические студенты-целители предпочитали спать. Лэрд Алория слишком хорошо знал, что должен последовать их примеру. Знал, что его организм тоже имеет свои пределы и что нарушения в метаболизме, связанные с потерей доступа к ставшей частью его самого стихии, и без того вскоре аукнутся глубоким нервным истощением. Но знал он и то, что пытаться заснуть сейчас будет по меньшей мере невозможно, а скорее всего и опасно. Сила богини всё ещё обвивала его душу, точно лёгкая, незаметная, но от этого лишь ещё более опасная змея.

Кроме того, у Тэйона возникла идея, как можно с пользой провести оставшиеся до рассвета часы.

Личные покои с появлением близнецов перестали быть абсолютным убежищем, и потому на этот раз маг сделал ставку не на мощность защиты, а на труднодоступность.

На чердаке резиденции Алория имелись места, добраться до которых без летающего кресла было невозможно. Забившись в самое высокое и самое дальнее из них, завернувшись в одеяло и вооружившись словарём, магистр потратил унизительно много времени на создание светового шарика. Тем не менее усилия последних дней увенчались хоть и скромным, но успехом. Криво улыбнувшись сияющему огоньку, Тэйон достал драгоценный том, одолженный госпожой профессором. И погрузился в ни с чем не сравнимый транс открытия новых знаний.