Раздвигая плечами густой туман, обращая в паническое бегство коров на выпасе, как брамба распугивает мелкую озерную рыбешку в своем движении к морю, Шардик двинулся прочь от южного берега Крюка, через груботравное пастбище, вверх по склону. Кельдерек следовал за ним, слыша нарастающий шум и гам в городе позади. Справа смутно маячил Дворец Баронов, подобный скалистому острову в ночной мгле; и когда он ненадолго остановился, пытаясь сообразить, в каком направлении пошел Шардик, на одной из башен дворца частым тревожным звоном зазвонил единственный колокол. Обнаружив медвежьи следы на проплешине мягкой земли, Кельдерек с недоумением увидел свежие капли крови рядом с ними, хотя сами отпечатки лап были уже не кровавые. Через пару секунд в случайном разрыве тумана он снова мельком заметил Шардика, почти в полете стрелы впереди на склоне, и различил у него между лопатками багровую полосу открывшейся раны.

Вот же незадача, это здорово осложнит дело, и Кельдерек напряженно обдумывал положение вещей, осторожно шагая дальше. Поимка Шардика, разумеется, всего лишь вопрос времени, ибо верхний город можно покинуть только через Павлиньи ворота и Красные ворота крепости. И Эллерот тоже, где бы он сейчас ни находился, вряд ли сумеет перелезть через стену, когда одна рука у него не действует. Лучше бы беглеца схватили и убили, не забирая в плен. Вина его очевиднее некуда. Не сам ли он говорил о спланированных военных действиях? В границах городских стен ему недолго бегать на свободе. Вне сомнения, Мальтрит — офицер толковый и испытанный — уже пустился на поиски Эллерота. Кельдерек огляделся по сторонам, нет ли кого в пределах слышимости. Первого же человека, попавшегося на пути, он отошлет к Мальтриту с приказом убить беглого смертника на месте. Но вдруг солдаты, разыскивающие Эллерота, наткнутся в тумане на Шардика? В своем страхе и смятении, разъяренный от боли, медведь смертельно опасен — слишком опасен, чтобы пытаться его поймать сейчас. Единственный выход — убрать из верхнего города весь скот и все прочие источники пищи, а потом положить приманку в Каменную Яму и ждать, когда голод пригонит Шардика обратно. Однако нельзя ведь дозволить Силе Божьей шататься где попало в одиночестве, без всякого присмотра и наблюдения, в то время как его приверженцы прячутся по домам в страхе перед ним. Все должны увидеть, что король-жрец владеет ситуацией. Кроме того, болезненное состояние Шардика может усугубиться еще прежде, чем он решит вернуться в Каменную Яму. В непривычном холоде, раненый и голодный, он может даже умереть на пустынном восточном склоне Крэндора, куда вроде бы и направляется. За ним нужно неусыпно следить, денно и нощно, а такая задача не по плечу никому из людей, оставшихся сейчас в городе. Если кто и в силах ее выполнить, то один только король. Но именно потому, что Кельдерек хорошо изучил коварные повадки медведя и резкие перепады настроения со вспышками свирепой ярости, он ясно понимал, какой опасности подвергается.

Немного выше, где пастбищные угодья заканчивались и начинался неровный каменистый склон, воздух стал прозрачнее. Оборачиваясь, Кельдерек видел внизу плотную белую пелену, заволакивающую весь город, за исключением башен, там и сям торчащих над ней. Из непроглядного тумана доносились многоголосые тревожные крики, и Кельдерек сообразил, что медведь поднимается на гору, пытаясь убежать подальше от пугающего шума.

На высоте восьмисот локтей над Беклой от вершины Крэндора к востоку отходил мощный отрог. Городская стена, с умом проложенная по-над крутыми скалистыми обрывами, тянулась по восточному склону кряжа, а потом поворачивала на запад, к Красным воротам крепости. Гора здесь поросла густым лесом, в глубине которого с опушки ничего не рассмотреть, как ни старайся. Весь в поту, несмотря на холод, Кельдерек откинул назад тяжелую мантию, затруднявшую движения, и остановился у подножия отрога, навострив слух и напряженно вглядываясь в чащу, где скрылся Шардик. Чуть поодаль от него, слева, темнела пятнадцатилокотная стена, в бойницах которой виднелось облачное небо. А справа в скалистом овражке журчал ручей, вытекающий из леса. Ни один здравомыслящий человек не решился бы выслеживать раненого медведя в такой местности.

Кельдерек не слышал ничего, кроме обычных звуков природы. Парящий над ним сарыч издал свой резкий мяукающий крик и устремился прочь. Легкий ветер прошелестел в листве и стих. Потом наступила тишина, нарушаемая лишь тихим плеском воды рядом — и шумом, слабо доносившимся из города внизу. Где же Шардик? Далеко уйти он не мог: стена не позволит. Медведь либо уже перевалил через кряж и сейчас направляется на запад, к Красным воротам, либо (что вероятнее) прячется в лесу. Но двигаться бесшумно среди густых зарослей у него вряд ли получится. Значит, остается только ждать. Рано или поздно кто-нибудь из солдат, занятых поисками, окажется в пределах слышимости, и тогда Кельдерек отправит его обратно в город с сообщением.

Внезапно в зарослях наверху раздался треск ломаемой древесины и стук падающих камней. Кельдерек вздрогнул и насторожил слух. Еще через несколько секунд из леса донесся тот же самый звук, что недавней памятной ночью долетел в кипарисовый сад из Королевского дома: хриплый рев боли, испущенный не кем иным, как Шардиком. Дрожа от страха, двигаясь как во сне, Кельдерек прошел вверх по следу, проложенному медведем среди перевитых лианами кустов, и всмотрелся в сумрак между деревьями.

В лесу, похоже, никого не было. На восточной его границе, где деревья и кусты росли вплотную к городской стене, он различил какой-то просвет и осторожно приблизился к нему. К великому изумлению Кельдерека это оказался арочный дверной проем — на земле около него валялось несколько вывороченных боковых камней. Толстую дощатую дверь, открывавшуюся наружу, судя по всему, оставил незапертой человек, вышедший за нее ранее: пружинной защелки на ней нет, а засовы отодвинуты. Свод арки лишь слегка поврежден, но выступающий замковый камень испачкан кровью, точно извлеченный из раны клинок.

Перед самым проемом — там, где встал бы человек, чтоб отомкнуть засовы, — Кельдерек заметил маленький блестящий предмет, втоптанный в землю. Он нагнулся и поднял его. Это была золотая подвеска в виде оленя — эмблема Сантиль-ке-Эркетлиса — на порванной цепочке.

Кельдерек прошел сквозь проем в стене. Внизу, подернутая тающей пеленой тумана, лежала обширная Бекланская равнина, над которой там и сям поднимался дым деревень: полудикая степная местность, простиравшаяся на юг до Лапана, на восток до Тонильды, на север до Кебина и Гельтских гор. На расстоянии трети лиги, у самого подножия отрога, Кельдерек ясно различал караванный тракт из Беклы в Икет. Шардик, чью спину и плечи обагряла кровь из раны, вновь разодранной замковым камнем арки, спускался по склону шагах в пятидесяти от него.

Кельдерек двинулся за ним следом, петляя между валунами и хватаясь за них, чтоб не упасть, но уже в следующую минуту осознал, что у него не хватит сил для долгого преследования. Молло перед смертью успел истыкать, исполосовать его кинжалом, и сейчас с полдюжины ран, которые не особо тревожили, пока он лежал в постели, начали мучительно пульсировать, отдаваясь острой болью во всем теле. Пару раз он споткнулся и едва не упал. Однако, даже когда из-под неверных ног Кельдерека сыпались вниз по склону камни, Шардик ни разу не оглянулся и вообще не обратил никакого внимания, а достигнув восточного подножия Крэндора, двинулся дальше, в восточном же направлении. Во избежание разбойничьих нападений заросли по сторонам караванного пути были вырублены на расстоянии полета стрелы в обе стороны. Это открытое пространство медведь пересек без малейшего колебания и скрылся в частом кустарнике.