Но и это еще не все. И, может быть, даже не главное. Огромное количество имеющих юридическую силу документов заставляют любого объективного исследователя прийти к выводу о том, что многое в этих показаниях не только недостоверно, но является фальшивкой в чистом виде, т. е. совершенно сознательно сфальсифицировано следователями НКВД.

Да, многообразнейший материал архивно-следственных дел, в том числе нередко и собственноручно написанные показания многих сотен, а может, и тысяч военнослужащих РККА о своем участии в «военно-фашистском заговоре», существует. И если судить «с птичьего полета», то можно прийти к выводу о реальном существовании такого заговора. Но мы-то теперь, через 60 лет после появления этой версии получили, наконец, совершенно неопровержимые доказательства, что эта версия насквозь ложная, не выдерживающая даже малейшей честной юридической критики. Чем же объяснить наличие этих показаний и насколько можно им верить?

Проведенная в середине и второй половине 50-х годов дополнительная проверка архивно-следственных дел и приговоров, вынесенных «военным заговорщикам» в строгих, имеющих юридическую силу, документах, убедительно зафиксировала, что в ходе предварительного следствия следователями и другими функционерами НКВД было допущено огромное количество фальсификаций самого различного рода.

Примеры фальсификации следствия бесконечны. Ибо все дело о так называемом военно-фашистском заговоре в РККА было с самого начала совершенно сознательно с наглым цинизмом состряпано тогдашним руководством НКВД СССР во главе со «сталинским наркомом» Н.И. Ежовым и его первым заместителем М.П. Фриновским. А раз все дело «дутое», то и обвинения в адрес каждого конкретного «участника» надуманные, опять-таки сознательно фабриковались следователями особых отделов и территориальных управлений НКВД. «Разоблаченные» и арестованные «заговорщики» шли таким мощным косяком, что даже самые шустрые и ухватистые следователи не всегда могли запомнить, что именно они вкладывали в уста привлеченных раньше и уже осужденных командиров и политработников. (Компьютеров-то тогда еще не было.) Но они этим отнюдь не смущались. Они твердо и не без оснований надеялись, что члены Военной коллегии Верховного суда никогда не решатся проверить их утверждения. Так, увы, и было в предвоенные годы. И только через два десятилетия – в ходе дополнительной проверки стало выясняться, как буквально за нос водили маститых членов Военной коллегии.

Широко практиковались всякого рода фальсификации в процессе исполнения оперативного приказа наркома внутренних дел СССР № 00485 от 11 августа 1937 г., которым предписывалось провести массовые аресты военнослужащих польской национальности, поскольку они все якобы входят в антисоветскую Польскую организацию войсковую («ПОВ»). Осужденный в 1940 г. за антисоветскую деятельность и фальсификацию следственных дел бывший начальник 3-го отделения 3-го отдела УГБ У НКВД по Московской области А.О. Постель на допросе 11 декабря 1939 г. показал: «…Я отношу первый период… фальсификации к моменту получения из наркомата целого ряда протоколов допроса поляков, польских эмигрантов, якобы польских шпионов и провокаторов. В данном случае могу сослаться на протоколы Домбаля, Пшибышевского и других, которые в качестве образца быв(шим) наркомом Ежовым рассылались по областям. Целый ряд поляков, арестованных по этим протоколам, не имеющих ничего общего с польской разведкой, под избиениями, как этого требовал наркомат, подтверждали принадлежность к организации «ПОВ» и другим шпионским повстанческим организациям»132.

О том, что дела на лиц польской национальности, служивших в ОКДВА, якобы связанных с ПОВ, также были сфальсифицированы, показал на допросе в 1940 г. и такой специалист по фальсификации, как бывший заместитель начальника особого отдела НКВД ОКДВА капитан госбезопасности Л.М. Хорошилкин133.

Уже в послевоенные годы при проверке Прокуратурой СССР одного из дел, из 4-го управления КГБ при Совете Министров СССР было получено сообщение, что данных о латышских антисоветских организациях, якобы действовавших на территории СССР, не имеется134. Однако по преступному указанию руководства НКВД СССР лица латышской национальности арестовывались без всяких оснований, а затем путем применения к арестованным незаконных методов следствия от них добивались ложных показаний о причастности к контрреволюционным организациям, о шпионаже, диверсиях и терроре. Упоминавшийся выше сотрудник НКВД А.О. Постель показал в 1939 г., что так называемый Всесоюзный латышский контрреволюционный центр в природе не существовал, а был сфабрикован. Далее Постель, например, показал… «что РУДЗУТАК, будучи латышом, «вскрыт» при латышском центре, как его руководитель»135.

В определенных случаях не останавливались перед фальсификацией на весьма высоком уровне. Так, в показаниях бывшего заместителя наркома внутренних дел СССР комиссара госбезопасности 1-го ранга Г.Е. Прокофьева от 4 июня 1937 г. указано, что об антисоветской деятельности Рудзутака он сначала узнал от наркома Ягоды, а затем по поручению последнего установил с Рудзутаком «антисоветские связи». Эти показания вызывают сомнение по двум обстоятельствам. Во-первых, просмотром дела Ягоды установлено, что он никаких показаний об антисоветской деятельности Рудзутака не давал. А во-вторых, их нельзя признать достоверными и потому, что из показаний старшего майора госбезопасности А.К. Залпетера явствует, что эти показания Прокофьева были сфальсифицированы руководящими сотрудниками ГУГБ НКВД СССР С.Г. Жупахиным и Н.Г. Николаевым-Журидом136.

Органы НКВД усиленно стряпали фальшивые версии о контрреволюционных организациях, якобы действовавших во всеармейском масштабе, но не брезговали «созданием» их и в локальных размерах. В ходе дополнительной проверки в 1956 г. осмотром архивно-следственных дел бывшего начальника УНКВД по Днепропетровской области Е.Ф. Кривца и бывшего начальника 5-го отдела этого управления Я.Е. Флейшмана установлено, что ими путем применения к арестованным продолжительных допросов, стоек и избиений была «создана» не существовавшая в действительности «военно-заговорщическая организация в частях 7 корпуса». За свои многочисленные преступления, в том числе и за фальсификацию следственных дел, Кривец и Флейшман были осуждены к расстрелу137.

О фактах фальсификации уголовных дел на бывших военнослужащих Амурской военной флотилии как на участников контрреволюционной организации показали руководившие расследованием данного дела бывшие сотрудники НКВД по ДВК Хорошилкин и Осинин, а также принимавшие участие в ведении следствия бывшие следователи Гринберг, Кибальченко, Любимов и другие138.

Если уж «сочиняли» целые организации, то «организовать» признательные показания арестованного физического лица считалось делом более простым. А требования руководства в этом отношении были совершенно безальтернативны. «Была установка, – свидетельствует один из бывших сотрудников «органов» (А.О. Постель), – если где-либо в протоколе упомянут арестованный, обязательно добиваться признания, и этих признаний добивались»139. Причем нередко следователей НКВД совершенно не интересовала доказательность, правдивость показаний. Их интересовало лишь одно – чтобы эти «признательные показания» были.