А магия, стихии природные вокруг плясали, мозги дурманя, разума лишая, путая и мешая.

Рассердилась тогда ведьма. Почуяла, как злость в крови загорается. Может, от переизбытка силы, может, с отчаяния. Да только в ярость это вылилось. А вы видели ведьму в ярости?

Что было сил – а сил было много – дернула поводья, губы коням ветряным в кровь раздирая. Пусть и ветра это на самом деле, да только не зря в обличье такое заключены. Не зря поводья к колеснице прилагаются. Не зря узда надета. И дело рук это не людских, а божеских. И пусть сейчас девчонка молодая вожжи в руках держит, а все равно с кнутом не поспоришь.

Бесятся кони, зло на колдунью глазами огненными кося. На дыбы порываются встать. По кругу как на скачках ярмарочных носятся. Злятся, на волю вырваться наровят. Как никогда близок маг вражеский к исполнению своих планов злодейских.

Вот только поводья в руках крепких зажаты. Перестала Буяна их натягивать. Наоборот – подхлестнула коней что было сил. Вновь заржали скакуны. Приподнялись, наглости такой поражаясь. И рванули вперед. А разве не это от них требовалось?

А теперь следовало определиться и с направлением. Сообразила ведьма, что прямиком к Зареславе летит, только когда над деревенькой знакомой колесница прошла. «Нет, так дело не пойдет!» Потянула левый повод. Если б знал кто-нибудь, как тяжело это было… Не только сила физическая тут была нужна. Не руками эти скакуны управлялись. Речь тут скорее о воле шла. Сколько есть ее, всю выкладывай. Кто упрямей окажется – ты или ветра природные. Хватит сил, мужества, дерзости им противостоять – подчинятся тебе кони. Нет – уж не обессудь.

И кажется, что достаточно захотеть – и вот оно все к твоим ногам. Нет, не так. Никогда еще Буяне не приходилось так выкладываться. Ведь понимала она все – и чем она управлять пытается, и что от смерти ее лютой только воля и отделяет, и что прогневила она богов так, как мало кто, и что не вернуться ей из этого полета. И от этого страшно было так, что аж скулы сводило. Не так смерть страшна, сколь то, что не увидишь никогда тех, кого любишь. И что подождать тебе их рядом с предками, как положено, не удастся. Что боги найдут тебе участь пострашнее той, что приходит ко всем. А какое наказание может быть страшнее, чем после жизни не встретиться с теми, кто ждет тебя там, куда приходят те, кто ушел Вслед За Предками? Мало какое.

И мысли такие могли подточить силы. Однако есть еще более страшная судьба – если жертва твоя окажется напрасной. Если погибнут смертью лютой те, кто дорог тебе, уйдут Вслед За Предками раньше отмеренного срока те, кого ты могла спасти, но не спасла.

Вот и весь расклад. Безвыходность тоже порой неплохой помощник. А любовь и долг еще лучшие. Странная все-таки штука жизнь – сила наша не в руках или магии, а в воле, душе, уме и сердце.

И кони это почувствовали. Почуяли, что есть в деве этой решимость, что не терзают ее сомнения и что все ее существо сейчас отдано на откуп ее же воле. А воля ее на управление ими была брошена. И против этого не смогли пойти. Может, именно в этом и есть сила людская – когда только одно желание нас ведет.

Левый повод, сплетенный никак не из обычных нитей или кожи, а из силы и воли божественной, был натянут до предела. Поартачились немного кони, да все же повернули. Колесницу мотнуло, едва не вывалилась из нее ведьма. Крепче ногами уперлась. «Не дождетесь!» Прикинула, куда мчаться – где людей нет и где ветра можно на волю отпустить. И когда отвернули от Зареславы скакуны, замерла на миг, а потом хлестнула поводьями, вновь посылая коней в бег. Пусть мчатся, пусть силу из окружающего пространства собирают, пусть рычат и ржут, пусть рвутся вперед и вперед, лишь бы подальше от родных мест. Надо только следить за тем, чтобы ниже самых высоких деревьев не спускались. Что Буяна и делала.

И в какой-то момент отчаяние ушло. «Леший с ним, пусть я и живу последние мгновения, зато как живу!»

– Но, залетные!

Вновь поводья болью опускаются на крупы чародейских животных.

– Вперед! Вперед!! Вперед!!!

И ветер бесится вокруг. Сила хороводы водит. Кровь почти горит. Щеки румянцем зажглись. Руки поводья сжимают. Глаза только небо бескрайнее – море-океан видят. И упоение все существо охватывает. Ради такого и умереть не жалко…

– Пошли, но!!! Вперед! Вперед, милые!

И нет больше разума или страха – есть только скорость, бег коней волшебных, земля где-то внизу проносящаяся, ветер вокруг и в крови. Хорошо-то как.

– Да!!! Да-а-а!!!

И только бег имеет значение. Только огонь, что внутри. Только страсть, что сжигает кровь и душу.

– А-а-а-а!!!!!

«Только не останавливайтесь! Только вперед!! Быстрее! Быстрее же, мои милые!!! Ничто больше не имеет значения! Ничто и никогда!»

Так и сгорают души. Увлекшись однажды тем, что сильнее их во много раз. Тем, что сладостнее порока. Тем, что манит больше любви. Тем, что сводит с ума сильнее страсти.

– Быстрее!!!

– Лихослав! Ивор!! – Крик Ильи разнесся по лугу. Только-только стихли звуки борьбы. Еще не пришли в себя воины после последнего удара. Еще руки не закончили последнее в бою движение. И тут этот крик.

Первое, что, разумеется, они подумали, что опасность новая появилась. Или что княжичу помощь нужна. Однако нет. Илья куда-то вверх показывает.

Подняли волхв и варлок головы. И тут же все вспомнили – как сила природная секунды назад с ума сходила. А теперь… вроде как изменилось что-то. А вот и разгадка: несется по небу колесница, четырьмя конями запряженная. Кони те дивные. Мало что красоты неописуемой, так еще и бегут по небу аки по лугу.

А управляет ими… ведьма родная – Буяна, Буянушка, Буяна Гориславовна. И не надо зорких глаз, как у Ильи, чтобы это понять, – сердце подсказало так явственно, будто на ухо кто нашептал. Видение или магия проснулась? Какая разница, в сущности?

Какая разница, когда сердце болью сковало? Когда крик из тела сам вырвался? Когда сознание ужасом заволокло?

«Что же ты делаешь, девочка моя? По что жизнью своей, душой моей расплачиваешься? Нет мне жизни без тебя».

Что там делал чародей, он не помнил, только очнулся на коленях на земле стоя.

«Ах, Буяна-Буянушка, ну и попала ты… Как же спасти, такую смелую и так рискнувшую, из беды, из которой никто еще не спасался?»

А вот Ивор времени зря не терял. Выпрямился, вслед колеснице повернулся, плечи расправил. Потянулся рукой вверх, волосы сами из хвоста вырвались, по спине и ниже рассыпались. Уперся посох в землю. И устремился взгляд странных глаз в небо.

И пробудилась земля. Очнулось небо. Затрепетал ветер вокруг. Все вокруг словно ожило, затеплилось, зашевелилось, словечко молвить захотело. А волхв стоял все такой же несгибаемый, только вот душа его, мысли, силы где-то далеко были. Так далеко, что не каждый себе и представить может.

Нет сильнее искушения, чем искушение силой. Нет соблазна слаще, чем абсолютная свобода. Нет защиты, что способна уберечь нас от них, кроме нас самих.