Еще хуже было то, что вокруг всей российской сборной немедленно поползли самые разнообразные слухи. За спинами спортсменов шептались, что феноменальный результат, добытый на предыдущем чемпионате мира в Остерсунде (три золотые, три серебряные и пять бронзовых наград), – всего лишь следствие нечестной игры, и что проштрафившуюся страну вообще следует вышвырнуть из биатлонного сообщества. Бытовала даже версия, что три громкие дисквалификации стали всего лишь следствием внутреннего ультиматума России со стороны международных биатлонных властей: мол, вы нам безропотно сдаете своих лидеров, а мы прекращаем расследование в отношении всех остальных.

Как бы то ни было, любая последующая неудача любого российского атлета расценивалась именно с этого ракурса: «Ага, без допинга-то они не могут…»

Две золотые медали, которые завоевали на чемпионате мира в Пхенчхане Ольга Зайцева и женская эстафетная сборная, выглядели на этом фоне как совершенно невероятный подарок. Особенно символичным стал золотой эстафетный финиш Зайцевой с перевернутым в спешке российским флагом в руках. Во всех странах мира перевернутый флаг означает, что в стране катастрофа, крупное национальное бедствие, эпидемия.

Собственно, применительно к российскому биатлону так оно и было.

* * *

Когда Евгений Устюгов выиграл в Уистлере первую золотую медаль, все выдохнули: уже – не полный провал. Женская эстафета представлялась слишком шатким и нестабильным механизмом, чтобы делать прогнозы. Для начала, в ней было сложно определиться с понятием «победный состав» – слишком невелик был выбор.

Насколько эта ситуация проблемна, стало очевидно за год до Игр на мартовском этапе Кубка мира в Уистлере. Репетировали там все, включая лидеров эстафетного зачета – немцев. Германия (еще с Нойнер) и стала чемпионом, комфортно оторвавшись от всех прочих на минуту с четвертью. Российская же четверка оставила странное впечатление.

Две Ольги, как от них и ожидали, отработали свои этапы безупречно: Медведцева показала на своем первый результат, Зайцева – второй. Вот только происходило все это уже слишком поздно: первые два этапа обернулись для России катастрофической неудачей.

В эстафетах не принято делить заслуги на свои и чужие. Равно как и делать «крайними» тех, у кого не получилось. Но от статистики в тот день было никуда не деться: Светлана Слепцова израсходовала на два рубежа пять запасных патронов и почти на 48 секунд отстала от лидера – Вильхельм. Анна Булыгина заработала штрафной круг на «стойке», и отставание россиянок к середине гонки увеличилось до 2.36,2. А ведь речь шла вовсе не о том, кто и на какой позиции прибежит к финишу в этой конкретной гонке. Все было гораздо серьезнее: тренерам предстояло за год до Игр принять решение: на кого делать главную ставку четырехлетия.

Что же должны были переживать в той гонке спортсменки? И ведь нельзя сказать, что все было совсем плохо. Слепцова показала хорошую скорость, а на то, как лихо она выбралась из второго ряда стартующих в группу лидеров, было любо-дорого смотреть. Но вот стрельба в очередной раз у спортсменки не задалась. Возможно, сказалось самочувствие: у Светланы сильно разболелся живот, и с утра тренеры команды долго совещались, прежде чем принять решение – ставить на первый этап уже заявленную спортсменку или же заменить ее запасной и совсем «зеленой» Яной Романовой. Окончательное решение предоставили принимать Свете, прекрасно понимавшей собственную в данной ситуации незаменимость. Она и сказала, что пробежит этап. Постарается, по крайней мере.

Что касается Булыгиной, ее проблемы носили психологический характер.

В предолимпийском сезоне Аню бросили в эстафеты не от хорошей жизни: дебютировать в командной гонке она по результату могла бы еще на самом раннем из январских этапов Кубка мира-2009 в Оберхофе, когда стало известно, что отравилась и не сможет выступать Альбина Ахатова, но, поскольку речь шла о заключительном этапе, тренеры не рискнули доверить его дебютантке. Так что дебют Булыгиной состоялся неделей позже – на этапе в Рупольдинге. И тоже стал возможен лишь потому, что от участия в эстафете из-за плохого самочувствия тогда освободили Слепцову и Екатерину Юрьеву. А вот на чемпионате мира Булыгина попала, что называется, из огня в полымя: после дисквалификации двух лидеров команды бежать в эстафете стало просто некому.

Ну а в Пхенчхане случилась авария: от страха подвести команду Анну «заклинило» на втором стрелковом рубеже, и мишени она закрыла просто чудом. Понимала прекрасно: эстафетное золото чемпионата мира – не заслуга. Скорее неожиданный подарок.

Адаптация новичка в эстафете редко проходит гладко. Вот и на том предолимпийском этапе Булыгина только подходила ко второму рубежу, а по ее лицу уже было видно, до какой степени ей страшно. О чем она думала, держа в руках винтовку? Возможно, о том, что обязательно, любой ценой нужно закрыть эти проклятые мишени, чтобы хотя бы здесь не подвести команду. А нужно было не думать, а только стрелять. Так, как на тренировке. Так, как привыкла.

И разве можно винить Анну в том, что у нее не получилось? Ведь так или иначе, сильнее всех пострадала тогда она сама – когда почти год спустя тренеры обсуждали эстафетный олимпийский состав, Ане вспомнили и эту историю тоже. И сделали рокировку с пользу Анны Богалий, выигравшей накануне Игр все контрольные гонки. На сторону этого выбора встали и спортсменки, с одной стороны, отчаянно жалеющие Булыгину, с другой – четко понимающие: что бы ни случилось в этой предстоящей олимпийской гонке, Богалий вылезет из кожи вон, но свой этап не провалит.

Тогда всем нам только предстояло узнать, что эта столь драматическая Олимпиада с двумя золотыми завоеванными в биатлоне медалями на много лет вперед станет самым успешным биатлонным выступлением России на Играх.

В два часа ночи страшно захотелось есть. Я вышла из отеля на улицу. По левому борту в сторону уходила оживленная улица, по правому был темный переулок, ведущий от главного транспортного хаба в сторону отеля, куда я, собственно, и направлялась, пока не увидела прямо перед собой вывеску работающей итальянской пиццерии.

Выходя из ресторана, где мне молниеносно соорудили громадную, пышущую жаром итальянскую пиццу с рукколой и пармезаном, я была готова написать целый трактат на тему: «Ничто так не успокаивает израненную Олимпиадой психику, как вкусная еда»…

Олимпиада началась с плавания, и это было ужасно.

Когда-то в самом конце 1990-х Виктор Авдиенко, успевший крайне недолго и абсолютно безрезультатно побыть главным тренером сборной России, спросил меня с обидой: мол, за что я постоянно его критикую? Я ответила тогда, что все дело в слишком тяжелой наследственности. В отце, который положил на сборную всю жизнь без остатка и был уволен за четыре золота и семь серебряных наград на чемпионате мира в Гуаякиле. В том, что я никогда не смогу и не буду спокойно смотреть на то, как отечественное плавание летит под откос…

Так было и в Лондоне. В бассейне изо дня в день наблюдался очередной российский траур. Мужская комбинированная эстафета 4×100 м не попала в финал. Потом не прошла в финал вторая российская эстафета – 4×200. Когда перед утренними заплывами девушка-волонтер принесла на комментаторские позиции распечатку стартового протокола эстафеты с расстановкой пловцов по этапам, сидевший рядом со мной олимпийский чемпион Сергей Фесенко аж вскочил на ноги от удивления. «Что они делают? Где Данила Изотов? Где Никита Лобинцев? Неужели ваши тренеры не понимают, что Россия сейчас останется без финала???»