– Как вы думаете, он бы убил китайца, если бы выпала такая возможность?

– Да он готов убить кого угодно, когда на него находит. Так вы говорите, китаец разыскивается за убийство?

– Убийство и грабеж, – проворчал Харрисон. – Он украл у убитого десять тысяч.

Бартоломью поднял глаза, оживившись, и хотел было что-то сказать, но затем передумал.

Харрисон, зевая, поднялся.

– Пожалуй, мне пора на боковую, – объявил он.

Бартоломью взял лампу и провел гостя в дальнюю комнату. Та оказалась такого же размера, что и первая, но из мебели там имелись лишь койка и скамья.

– Лампа у меня только одна, сэр, – сказал Бартоломью. – Я оставлю ее вам.

– Не беспокойтесь, – пробормотал Харрисон. Он втайне недолюбливал масляные лампы после того, как пережил взрыв одной из них, еще когда был мальчишкой. – Я вижу в темноте, как кот. Мне она не нужна.

Рассыпавшись в извинениях за скудные удобства и пожелав спокойной ночи, Бартоломью откланялся и закрыл за собой дверь. Харрисон, следуя привычке, изучил комнату. Через маленькое окошко, которое, как он заметил, было заколочено крепкими деревянными брусками, проникало совсем чуть-чуть звездного света. Дверь была только одна – та, через которую он и вошел.

Стив лег на койку, не раздеваясь и даже не сняв ботинок, и предался мрачным размышлениям. Он опасался, что Ун Шан мог от него скрыться. Что, если китаец ускользнет тем же путем, что пришел? Да, местная полиция караулила край болот, но Ун Шан мог пройти мимо во тьме ночи. И что, если существовал другой выход отсюда, известный только болотному народу? А если Бартоломью был так плохо знаком со своими соседями, как говорил, то какова вероятность, что он сумеет провести его к убежищу китайца?

Эти и другие сомнения одолевали детектива, пока он лежал и прислушивался к тихим звукам, доносившимся из соседней комнаты, где укладывался спать хозяин хижины. Затем он увидел, как исчезла тонкая линия света под дверью, – лампа погасла. Наконец, Харрисон послал все свои сомнения к дьяволу и уснул.

Снаружи послышался шум – кто-то осторожно подергал за бруски на окне, чем и разбудил Стива. Он проснулся мгновенно и, как всегда, готовый к любому продолжению. Что-то загораживало свет в окне – темное и округлое, с мерцающими точками. Он с дрожью осознал, что смотрел на человеческую голову, и на ее выпученных глазах и обнаженных зубах мерцал звездный свет. Стараясь не шевелиться, детектив бесшумно вынул пистолет. Он так и оставался лежать в темноте на койке, и наблюдавший за ним человек едва мог заметить движение. Но затем голова вдруг исчезла, будто почуяв опасность.

Харрисон сел на койке, нахмурившись и сопротивляясь естественному порыву броситься к окну и выглянуть на поляну. Но именно этого, может быть, ждал человек снаружи. Во всем этом таилась некая угроза, ведь человек явно пытался забраться внутрь. Был ли это тот же, кто следил за ним на болотах? Вдруг детектива осенило: не вероятнее ли всего, что китаец поставил кого-то наблюдать за возможным преследователем? Харрисон побранил себя за то, что не подумал об этом раньше.

Он зажег спичку и, прикрыв ее рукой, взглянул на часы. Было еще лишь десять. Ночь только-только началась. Он рассеянно взглянул на шершавую стену за койкой, теперь хорошо освещенную, и вдруг у него вырвалось раздраженное шипение. Спичка обожгла ему пальцы и погасла. Он зажег еще одну и наклонился к стене. В щели между бревнами оказался нож, и его зловещее искривленное лезвие было испачкано в чем-то запекшемся. При мысли о том, что это, вероятнее всего, было, по спине Харрисона пробежал холодок. Кровь могла принадлежать животному – но кто стал бы резать теленка или свинью в этой комнате? Почему не промыли лезвие? Все это позволяло предположить, что этим ножом совершили убийство, а потом спешно спрятали его здесь.

Харрисон взял клинок и внимательно рассмотрел. Кровь высохла и почернела – с момента, как она пролилась, прошло по меньшей мере несколько часов. Это оказался не обычный мясницкий нож. Детектив застыл: у него в руках был китайский кинжал! Спичка погасла, и Харрисон сделал то, что на его месте сделало бы большинство: перегнулся через край койки – только под ней в комнате можно было что-то спрятать – и приподнял одеяло, свисавшее с нее. Он, конечно, не ожидал обнаружить там труп Ун Шана, а лишь действовал, следуя инстинкту. Да никакого трупа там и не оказалось. Пошарив рукой в темноте, он наткнулся лишь на неровный пол из грубых бревен. Но затем ощутил пальцами кое-что еще – небольшое и нетвердое, спрятанное между бревнами так же, как тот нож.

Харрисон достал то, что оказалось плоским пакетом из хрустящей бумаги, перевязанной замасленным шелковым шнуром. Держа в одной руке спичку, другой он разорвал пакет. Его взору предстало десять потертых банкнот – каждая достоинством в тысячу долларов. Он потушил спичку и замер во тьме, быстро соображая в уме.

Выходит, Джон Бартоломью лгал. Не было никаких сомнений в том, что он приютил китайца так же, как и Харрисона. Детектив представил темную фигуру, нависшую над спящим в этой же койке, – и смертельный удар собственным ножом жертвы.

Он невнятно зарычал от досады обманутого охотника, уверенный, что тело Ун Шана уже гниет где-нибудь в вязком болоте. Но зато он нашел деньги. Со стороны Бартоломью прятать их здесь было глупо. Или нет? Действительно ли детектив обнаружил их по чистой случайности?

Харрисон снова напрягся. Под дверью показалась тонкая полоска света. Неужели Бартоломью до сих пор не улегся? Но он помнил, как погасла лампа. Поднявшись, Харрисон бесшумно подошел к плотной двери. Когда он приблизился к ней, из прихожей донеслось чье-то приглушенное бормотание. Говорившие подошли ближе и встали прямо за дверью. Старательно прислушавшись, детектив узнал акцент Джона Бартоломью.

– Не оплошайте, – прошептал мулат. – Сработайте до того, как он сможет воспользоваться пистолетом. Он не должен ничего подозревать. Я помню только, что оставил нож китайца в трещине над койкой, но в темноте он его ни за что не найдет. Надо же было ему явиться именно в эту ночь! Но нам никак нельзя допустить, чтобы он увидел то, что сегодня произойдет.

– Мы все сделаем быстро и чисто, маста, – пролепетал другой голос с гортанным акцентом, не похожим ни на один из тех, что доводилось слышать Харрисону, – из тех, что невозможно скопировать.

– Хорошо. Джо Корли нам не стоит опасаться. Болотный Кот выполнил все, что я сказал.

– Та тот Болотный Кот лазит где-то рядом прям сейчас, – пробормотал второй. – И мне он не нравится. Почему бы ему и это не сделать?

– Он выполняет мои приказы, но полностью доверять ему нельзя. Все, хватит тут стоять и разговаривать, а то детектив проснется и станет подозревать. Вы должны вломиться к нему и броситься на него. И зарезать, пока он еще лежит…

Харрисон всегда считал, что лучшая защита – это нападение. И из этой неприятности у него был только один выход. К нему он и прибегнул – без всяких колебаний. Навалившись массивным плечом на дверь, распахнул ее и выскочил в прихожую с поднятым оружием.