Пока он размышлял, Бартоломью вышел из своего жилища и настороженно огляделся вокруг. В руке он держал тяжелый хлыст. Мулат бесшумно пересек поляну, оказавшись на той же стороне, где прятался детектив. Когда он прошел мимо Харрисона всего в нескольких ярдах от его укрытия, луна осветила его лицо. Детектив изумился произошедшей в нем перемене: теперь оно выражало лишь зловещую, дьявольскую решимость.

Харрисон изменил свой план и двинулся за ним, желая узнать, что такого таинственного он задумал. Преследовать его было несложно. Бартоломью не оглядывался назад и не смотрел по сторонам – лишь продирался по извилистому пути между чернильно-черных луж и участков гниющих растений, которые даже в лунном свете казались ядовитыми.

Наконец, детективу пришлось пригнуться: перед мулатом возникла крохотная лачуга, почти незаметная среди деревьев, с которых свисал испанский мох, словно покрывая ее серой вуалью. Бартоломью осторожно осмотрелся, достал ключ и отпер огромный замок, висевший на двери. Харрисон не сомневался, что тот привел его к Ун Шану.

Бартоломью исчез внутри, прикрыв за собой дверь. Между бревен лачуги пробился слабый свет, послышались голоса, но их было не разобрать. Далее последовал звук, несомненно, удара хлыстом по обнаженной плоти, а следом – пронзительный крик боли. Тогда Харрисон понял: Бартоломью тайно пришел к пленнику, чтобы его пытать – и зачем бы ему это делать, как не затем, чтобы заставить рассказать, куда он спрятал деньги – те самые, о которых поведал сам детектив? Причем Бартоломью явно не собирался делиться ими с собратьями.

Харрисон начал тихонько пробираться к лачуге, намереваясь ворваться внутрь и прекратить избиение. Он бы и сам с удовольствием пристрелил Ун Шана, выпади ему подходящий случай, но сейчас в нем взыграла ненависть к пыткам, свойственная всякому белому человеку. Однако прежде чем он приблизился, звуки стихли, свет погас, и Бартоломью вышел за порог, вытирая проступивший на лбу пот. Он запер дверь, сунул ключ в карман и, потрясая хлыстом, направился сквозь заросли. Харрисон, пригнувшись среди теней, проследил за ним взглядом. Теперь его интересовал Ун Шан. С Бартоломью можно было разобраться позднее.

Как только мулат скрылся из виду, Харрисон поднялся и прошагал к лачуге. Отсутствие стражи, учитывая недавний разговор, скорее озадачивало, но он не мог тратить время на домыслы. Дверь удерживала цепь, прикрепленная к крупному засову, врезанному глубоко в дерево. Стив просунул туда ствол пистолета и, использовав его как рычаг, вытащил засов без особого труда.

Потянув дверь на себя, детектив всмотрелся внутрь. В царившей там темноте ничего не было видно, но он слышал сбивчивое, прерываемое всхлипами дыхание. Зажег спичку, посмотрел – и изумился. Пленник был здесь – он лежал, свернувшись на грязном полу. Только это оказался не Ун Шан. В лачуге была заключена женщина.

Он увидел перед собой мулатку, молодую и по-своему красивую. Из одежды на ней была лишь короткая рваная сорочка, руки связаны за спиной. От запястий тянулась длинная веревка из сыромятной кожи – она поднималась к тяжелой скобе, торчавшей из стены. Девушка смотрела на Харрисона темными безумными глазами, источая одновременно надежду и ужас. На щеках ее виднелись разводы от пролитых слез.

– Ты кто такая, черт побери? – изумился детектив.

– Селия Помполой. – Голос у нее был звучным и даже музыкальным, несмотря на заметный в нем истеричный оттенок. – Послушайте, белый человек, освободите меня! Я больше не могу здесь находиться. Я так умру, я это точно знаю!

– Я думал, ты уже мертва, – прохрипел он.

– Это все Джон Бартоломью! – воскликнула она. – Он привел сюда желтую девушку извне болот, убил ее и нарядил в мою одежду, а потом бросил аллигаторам, и те изжевали ее так, что никто не мог догадаться, что это не я. И когда люди ее нашли, они подумали, что она и есть Селия Помполой. Он продержал меня здесь три недели и каждую ночь приходил пытать.

– Зачем?

Харрисон нашел прилепленный к бревну огарок свечи и зажег его. После этого наклонился и перерезал ремни, связывавшие руки мулатки. Она поднялась на ноги, потерла запястья – те покрылись синяками и опухли. По следам на участках тела, не скрытых скудным одеянием, было заметно, с какой жестокостью ее избивали.

– Он сущий дьявол! – глаза Селии сверкнули жаждой смерти. В чем бы эту девушку ни обвинили, покорно мириться с обидой она явно не собиралась. – Он приехал сюда как жрец Великого Змея. Сказал, что с самого Гаити, лживый пес! Но на самом деле он с Санто-Доминго и такой же жрец, как вы сами. А я – истинная жрица Змея, и люди мне повиновались. Поэтому он и решил убрать меня со своего пути. Но я убью его!

– Но зачем он тебя избивал? – спросил Харрисон.

– Потому что я не говорила ему того, что он хотел знать, – угрюмо произнесла мулатка, склонив голову и по-девичьи смущенно переплетя босые ноги. Не было похоже, что она отказывается от ответа. Белокожего не следовало посвящать в тайны болот. – Он пришел сюда, чтобы украсть бриллиант, Сердце Великого Змея, которое мы привезли с Гаити давным-давно. И никакой он не жрец. Просто мошенник. Предлагал мне отдать ему Сердце и бежать вместе с ним от своего народа. А когда я отказалась – связал меня в этой старой лачуге, где никто не слышал моих криков. Болотный народ избегает этого места – считается, что здесь обитают духи. Бартоломью говорил, что будет избивать меня, пока я не скажу, где спрятано Сердце, но я бы не сказала, пусть бы он хоть кожу с меня содрал. Я – жрица Змея и хранительница его Сердца, и только мне известно, где оно спрятано!

Она была истинной вудуисткой, и Харрисон видел в ней непоколебимую веру в свои странные убеждения.

– Ты знаешь что-нибудь об Ун Шане? – спросил он.

– Джон Бартоломью рассказывал мне о нем и похвалялся. Тот бежал от властей, а Бартоломью обещал спрятать его у себя. А потом призвал болотный народ, и они набросились на китайца. Но одного он сумел ранить ножом. Они взяли его в плен.

– Зачем?

Вне себя от жажды мести, Селия вошла в такое состояние, свойственное женщинам, когда они готовы выложить все и даже то, о чем при иных обстоятельствах даже не заикнулись бы.

– Бартоломью пришел и сказал, что был жрецом еще много лет назад. Поэтому его и стали слушать. Он обещал им возобновить жертвоприношения, которых не совершалось уже тридцать лет. Мы подносили Великому Змею белого и красного петухов, но Бартоломью пообещал им «козла-без-рогов». Все это он сделал, чтобы заполучить Сердце, потому что только так можно достать его из тайника. Он собирался получить его и сбежать до обряда. Но когда я отказалась ему помогать, это расстроило его планы. Теперь он не может получить Сердце, но обряд ему все равно придется провести. Люди уже теряют терпение. Если он этого не сделает, они его убьют.

Сначала он выбрал в жертвы черного извне болот, Джо Корли, который тут прятался. Но когда появился китаец, Бартоломью решил, что тот будет лучшим подношением. Сегодня он сказал мне, что у китайца были с собой деньги и он заставит его выложить, где они спрятаны. И что он собирается так или иначе получить и деньги, и Сердце, когда я сдамся и расскажу ему…