– Твердо уверены?

– Возможно, на допросе мадемуазель Ланд подтвердит.

– Допросить не смогу, – ответил Бурцов, притаптывая потухшую папиросу.

– Позвольте мне…

– Вы знаете, что она содержалась не в участке, а в Литовском замке?

Ванзаров знал, что пристав Вильчевский на всякий случай отказался держать у себя опасную арестантку. Веру отправили в Исправительное арестантское отделение. Под надзор господина Матеевского.

– Сегодня рано утром мадемуазель Ланд была расстреляна тюремным надзирателем, – сказал Бурцов. – Выпустил в нее весь барабан, последний патрон себе в висок. Господин начальник тюрьмы не может найти разумных объяснений. Кроме внезапного сумасшествия охранника…

Новость была настолько неожиданной, что логика пребывала в растерянности. Ванзаров не мог допустить мысли, что ошибся.

– Сестра навещала ее? – спросил он. Вопрос был не только глуп, но и бесполезен: подозреваемым в убийстве не разрешают свидания даже в участке. Тем более в тюрьме.

– Разум мадам Иртемьевой не вынес потрясений и потерю состояния… Вчера ее поместили в лечебницу для душевнобольных… Доктора говорят, что сознание к ней вернется нескоро…

Ванзарову оставалось только держаться до последнего.

– Плохие известия не доказывают, что machina terroris[28] работает в чьих-то руках…

Латынь Бурцов изучал, смысл был понятен:

– Сами придумали название?

– У Иртемьева было свое. Только мы его не узнаем.

– Каким образом аппарат мог исчезнуть из саквояжа?

– Вера могла перепрятать… Но в их номере искать бесполезно.

– Почему?

– Она согласилась остаться дома с Афиной. В «Виктории» ей ничего не было нужно…

– Куда она могла засунуть машину?

Бурцов не заметил, что увлекся и ведет уже настоящий допрос посреди улицы.

– Пристав Вильчевский наверняка предложил обыскать чердак, дом и вынести весь лед из ледника, – ответил Ванзаров.

Догадка была столь точна, что судебный следователь только крякнул. Все-таки нельзя забывать, с кем имеешь дело.

– А вы где бы искали? – с некоторым вызовом спросил он.

– В номере господина Калиосто…

– Какие доводы?

– Вера была сильнее гипнотизера и могла им управлять. Что и случилось в редакции «Ребуса». – Ванзаров не стал упоминать, что и об этом было написано. – А раз так, то у Калиосто – самое удобное место хранения. Он толком не знает, что это такое, на него никто не подумает. Но есть еще один довод…

– Не заставляйте себя упрашивать, Родион Георгиевич…

– Полагаю, вы сами его знаете, раз наша встреча у «Виктории»…

– Жду с нетерпением.

– Калиосто мог получить от Иртемьева machine terroris. И скрыть это.

Бурцов кивнул, как будто его мысли сходились.

– Зачем гипнотизеру машина страха? У него живая сила…

– Иртемьев мог попросить сберечь до лучших времен. Вероятно, когда пришел со скандалом, Калиосто его успокоил, выяснил причину огорчений, получил машину и пошел в дом к Иртемьеву, чтобы узнать, как ею пользоваться…

– Делаем вывод: оба довода указывают на один адрес, – сказал Бурцов и распахнул парадную дверь. – Пойдемте проверим силу вашей логики… А то пристав заждался…

Они поднялись на второй этаж гостиницы.

У номера топтались двое городовых, половые с коридорным держались поблизости, шушукались, зыркали на полицию. Пристав заметил и посторонился.

– Входи, Родион, полюбуйся…

Ванзаров вошел.

Калиосто и Люция сидели на диване рядышком, как будто сильно устали. Запрокинутые головы лежат на спинке. Глаза широко раскрыты, челюсти безвольно отвисли.

– Послать бы за господином Лебедевым, – сказал Вильчевский, обращаясь к Бурцову, как старшему.

– Успеете, – резко ответил тот. – Так вот, Родион Георгиевич, на телах нет ни огнестрельных, ни колотых ран. Насколько могу судить, нет следов отравления. Гипнотизер и его спутница внезапно умерли, как уснули. По-прежнему полагаете, что… латинская вещица бесполезна?

В присутствии пристава Бурцов изъяснялся намеками. Ванзарову было не до тонкостей. Он осматривал номер. С последнего визита мало что изменилось. Баулы и чемоданы стояли раскрытыми, одежда лежала где придется, платяной шкаф распахнут. Беспорядок скрывал следы поисков. Если такие были.

– Кажется, кто-то пришел к тем же выводам, что и вы, – сказал Бурцов, держась у порога.

– Сколько прошло с момента смерти?

– Навскидку – больше суток, – ответил Вильчевский.

– Скорее, Александр Васильевич…

Ванзаров побежал так быстро, что Бурцов, отвыкший от подобных приключений, сильно отстал. Пристав вышел из гостиницы посмотреть, как они удаляются по Казанской.

– Вот ведь, не было нам заботы, так нанесло, откуда не ждали, – пробормотал он. И вернулся, чтобы составлять протокол заранее безнадежного дела.

Адрес Ванзаров помнил. Господин Мурфи жил поблизости, на Гороховой улице. В доме сдавались меблированные комнаты. Химик обитал на последнем этаже. Одолев последний лестничный пролет, Бурцов запыхался так, что не мог охнуть. Только наблюдал, как Ванзаров рванул на себя дверь и исчез в квартире. Хватая ртом воздух, судебный следователь вошел за ним.

Хозяин тесной квартирки, в которой умывальник и кровать помещались рядом, сидел за столом в халате, как будто собрался завтракать. Перед ним дожидалась тарелка со скудной закуской и недопитый стакан чая. Голые ноги одеты в войлочные тапки. Мурфи привалился на стуле, уронив голову на грудь. Словно вздремнул. Ножа в груди или следов от пуль не заметно.

– Опоздали? – хрипя, проговорил Бурцов, видя, как чиновник сыска потрогал вену на шее.

Ванзаров сделал шаг назад.

– Мертв давно… – сказал он. – Кто-то решил, что Мурфи оказался умнее всех.

– Теперь вы готовы признать, что machina terroris не так безобидна, как вам хотелось думать?

– Нет, – ответил Ванзаров.

Бурцов поморщился: горло саднило, будто глотнул кипятка.

– Упрямство – прекрасное качество, Родион Георгиевич… Но иногда надо признать очевидное…

– Вопрос в другом: кому аппарат так понадобился и для чего? – Ванзаров посмотрел, будто Бурцов знал виновника. Скрывать судебному следователю было нечего.

– Полагаю, наши друзья из охранки заняты мадемуазель Волант, им не до того. Так чисто сработать не умеют, – сказал он. – У вас есть предположения?