Досадливо передернув плечами, Найджел повернулся к Рэй спиной, словно она не представляла для него ни малейшей угрозы, и пошел к двери. Должно быть, Стивенсу было дано указание ждать, потому что он появился сразу после оклика. При виде оружия в руке Рэй он поджал губы и свел брови в одну сердитую линию.

— Можете полюбоваться, Стивенс, чем кончается дело, когда прислуга своевольничает. Я имею в виду того болвана, лакея, которому вздумалось притащить сюда это создание. Если бы он правильно понял мои слова, а он, надеюсь, не так глуп, чтобы смысл речей был для него темен, то вы, Стивенс, не стояли бы здесь сейчас с таким идиотским видом. Однако к делу! Пришлите лакея покрепче, пусть обезоружит девчонку, и отправьте кого-нибудь в Хемминг за портнихой. Она должна подогнать для гостьи гардероб моей воспитанницы. Передайте миссис Ричи, что я распорядился приготовить для Ра-хаб Смит комнату, смежную с моей.

В другой обстановке Рэй не удержалась бы от смеха, когда у дворецкого в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Но теперь ей было не до веселья. Она сказала первое, что пришло в голову:

— Мне не нужны чужие обноски!

— Нищие не привередничают, дорогая моя, так гласит народная мудрость. Подгонка уже имеющегося гардероба займет меньше времени, чем шитье нового. Скоро начнут прибывать гости.

Рэй показалось, что комната начала медленно кружиться.

— Мне не нужен ни старый, ни новый гардероб!

— Вот как? — Найджел оглядел настороженную фигурку Рэй, и уголки его губ приподнялись в усмешке. — Я это запомню на то время, которое нам с тобой предстоит провести наедине.

Стук в дверь заглушил ее испуганный возглас. Когда лакей переступил порог, пальцы Рэй, державшие нож, ослабели. Это был Джек. Его растерянный взгляд заставил ее сдаться. Она бросила оружие. Джек ловко поймал нож и протянул герцогу. Отпустив лакея, Найджел прикрыл дверь и обратил к Рэй взгляд, в котором теперь сквозило пренебрежение.

— Стоило утруждаться, — заметил он.

— Это был Джек!

— Джек? Ах да, твой великодушный избавитель. Разумеется, ты никак не смогла бы поднять на него руку. — Найджел наступил на деревянное лезвие, дернул за рукоятку и сломал нож. — Сядь! Я обрисую тебе положение дел. Сядь, я сказал!

Его тон был таким холодным, что ноги у Рэй подкосились. То, что она рухнула в кресло, а не на пол, было чистой воды везением. Пока герцог устраивался в кресле напротив, она сидела молча, собираясь с силами.

— Мне не нравится ни то, что ты проникла в мой дом, ни то, что ты столько времени была у меня на глазах, не вызывая при этом ни малейшего подозрения. Зачем ты это делала, еще предстоит выяснить, но время терпит. Пока я намерен воспользоваться случаем и принудить Эшли к возвращению.

— Каким образом? Мои родные понятия не имеют о том, где я сейчас. Они думают, что я утонула!

— Эту ошибку легко исправить с помощью одного-единственного письма. А закончишь ты его просьбой, чтобы Эшли немедленно выезжала в Англию.

— С чего вы взяли, что она так и поступит?

— Ты красноречиво объяснишь, что отказ поставит твою жизнь под угрозу.

Это было именно то, чего Рэй ожидала, но одно дело — предполагать и совсем другое — знать наверняка.

— Надо было мне убить вас! — сказала она с сожалением.

— Отчего же не убила?

— Это не сошло бы мне с рук.

— Умница. Вот только у тебя не было и шанса убить меня, поэтому лучше расстанься с этой мыслью.

— Писать родным я не стану!

— Я бы мог и сам состряпать это письмо, но, боюсь, выйдет далеко не так убедительно. Нужны доказательства того, что ты в моих руках… например, прядь волос. Сними заколку и распусти волосы.

Рэй сочла за лучшее повиноваться. Когда герцог наклонился через стол, чтобы лучше разглядеть ее рыже-каштановую шевелюру, она вскинула подбородок. Усевшись снова, он разочарованно щелкнул языком.

— Волосы отменные, но не настолько редкого оттенка, чтобы прядь могла послужить неоспоримым доказательством. Есть у тебя какие-нибудь драгоценности, о которых бы знала семья?

— Нет.

— Ничего лично твоего?

Рэй вспомнила о накидке. Это был рождественский подарок отца, вещь, сделанная на заказ. Но она не собиралась ставить герцога в известность.

— У меня ничего нет.

— Прискорбно. Ничего не остается, как заставить тебя написать письмо.

— Я уже сказала, что не стану писать. Вам не принудить меня. Тем более когда это грозит Эшли.

— Посмотрим, посмотрим. — Найджел рассеянно отмахнулся. — Вот что, назови-ка мне причину, по которой ты так долго болталась в Линфилде. На мой взгляд, это последнее место на земле, где желал бы оказаться любой из Маклелланов.

— Верно. Я оставалась здесь так долго, потому что хотела разузнать ваши планы насчет Эшли и, если удастся, положить конец этому упорному преследованию. Эшли не желает больше иметь с вами дела. Она счастлива в Маклеллан-Лэндинге и мечтает прожить там в мире и покое всю жизнь.

— Мне и прежде не было дела до того, о чем мечтает Эшли, а теперь и подавно. Только не делай вид, что это для тебя новость.

— А вам не кажется, что недальновидно так неуважительно отзываться о той, кого вы желаете снова заполучить? Вы и в письмах не скрывали своего отношения к Эшли. На вашем месте я бы прибегла к уговорам, но никак не к угрозам.

— Значит, она их читала?

— Ошибаетесь. Их читала я, и этого вполне достаточно. Сейчас они покоятся в сырой земле, где им самое место. — Рэй помолчала и раздельно добавила: — По-моему, ваша светлость, у вас не все в порядке с головой.

Она хотела задеть Найджела, и это удалось. Рот его сжался в тонкую злую линию, глаза опасно сверкнули.

— Советую придержать язык! Это первое и последнее предупреждение, Рахаб Маклеллан! Вернемся к твоему пребыванию здесь. Удалось ли тебе пронюхать нечто такое, что, при умелом использовании, заставит меня оставить Эшли в покое?

Рэй спросила себя, чего он добивается, какую ведет игру. Возможно, он догадался, что она наткнулась на содержимое Библии. Впрочем, это вполне мог быть блеф. В любом случае не стоило выказывать свою осведомленность.

— Я не нашла ничего.

— Потому что находить нечего, Рахаб…

Найджел произнес ее имя воркующим тоном, словно говорил с любовницей, и этот бархатный звук должен был. сделать ее сговорчивее. Лицо Рэй осталось каменным. Только что он утверждал, будто не выносит лицемерия, и вот лицемерил с легкостью, говорившей о долгой привычке. Зачем он взялся лгать ей? Знал, что и она солгала? Или сделал это на всякий случай, в надежде, что у нее сорвется протест?

— Ну что ж, кажется, мы обсудили все, что могли, — вдруг сказал герцог, поднимаясь. — Я отведу тебя туда, где тебе предстоит поразмыслить, разумно ли отказывать мне в таком пустяке, как письмо.