Мне говорили, что уже потеряны Митава и Ломжа, но русские выглядели вполне довольными[24].

Они заявляли: «Мы можем отступать хоть до Урала, и когда это случится, получится так, что от преследующих нас армий противника останется по одному немцу и одному австрийцу; при этом австриец, как обычно, сдастся в плен, а немца мы убьем». Первая часть этого заявления оказалась на удивление пророческой. Честные солдаты верили в русские бесконечные просторы, они не могли даже представить себе, что вскоре произойдет крушение страны изнутри.

В штабе 3-й армии во Влодаве, куда я прибыл 6 августа, мне сказали, что ночью 4-го числа была оставлена Варшава; из Ивангорода наши войска ушли 5-го числа. 2-я армия получила приказ ночью 6 августа выдвигаться на рубеж Радимин – Новый Минск – Гарволин. 4-я армия становилась соседом 3-й армии на правом фланге.

7 августа я выехал в штаб 1-й армии, разместившийся в Соколове. По дороге я сделал остановку в Радине, где отобедал с офицерами штаба 4-й армии. Штаб размещался в огромном польском поместье. Офицеры находились в настолько угнетенном состоянии духа, какого я не видел нигде больше у русских. Когда я вошел в огромный обеденный зал, там царило мертвое молчание. Я почувствовал, что ко мне здесь относятся явно враждебно, отчасти оттого, что я был иностранцем и видел, в каком трудном положении оказалась русская армия. Второй причиной было то, что я представлял западных союзников, которые, как полагали многие русские, своей пассивностью показали, что не желают помочь своим друзьям на востоке, как это сделали войска по команде великого князя годом ранее. Командующий армией генерал Эверт был прекрасным солдатом. Он напомнил мне, что мы встречались в районе Келец во время ноябрьского наступления, как он сам выразился, «в более счастливые времена». Потом он добавил: «Все из-за снарядов. Имея равную оснащенность в вооружении, русский корпус всегда побьет немецкий корпус».

Когда я проезжал мимо, штаб 2-й армии прибывал из Нового Минска в Седлец. Вокзалы в обоих городах прошлой ночью подверглись бомбежке неприятельского цеппелина. При этом потери понес штабной поезд Северо-Западного фронта, который как раз отправлялся из Седлеца в Волковыск.

Штаб 1-й армии находился около завода в Соколове, там я впервые встретился с командующим армией генералом Литвиновым, который прежде командовал V армейским корпусом, а в ноябре получил назначение на место Ренненкампфа. Генерал обладал слабым здоровьем, и ходила молва, что принятие всех решений он доверяет начальнику своего штаба. Впрочем, как оказалось, это было не совсем так. Командующий был полностью информирован о том, что происходит в его армии, и ничего здесь не делалось без его санкции. Начальником штаба был генерал Одишелидзе, генерал-квартирмейстером – Рычков, который по происхождению был наполовину армянином. Они были близкими друзьями, и я встречался с обоими в Туркестане еще в 1913 г. Во время тех маневров Рычков был начальником штаба бригады. Я тогда обедал с Одишелидзе, который занимал пост губернатора Самарканда, где в самом центре города у него имелся сад площадью 10 акров. Генерал являлся близким другом Самсонова, который высоко его ценил. Это был человек исключительного ума, который осуществлял реальное руководство всеми боевыми операциями, но русские офицеры недолюбливали его, считая «пронырой и хитрецом».

С начала марта 1-я армия со штабом в Яблонне, севернее Варшавы, удерживала участок фронта от Еднорожца на реке Оржич до нижней Вислы. Штаб именно этой армии в марте руководил наступлением в районе Прасныша, самой блистательной операцией русской армии в этой войне на настоящий момент. С тех пор численность армии сильно сократилась. II Кавказский и XXIII армейский корпуса отправили на южное направление, в 3-ю армию, еще в июне. А в июле, примерно за десять дней до начала немецкого наступления, туда же передали и II Сибирский армейский корпус.

Еще до того, как в результате этих перебросок армия была значительно ослаблена, Литвинов просил у командования разрешения перейти в наступление. Но ему на это ответили, что он лучше послужит русскому делу, если останется на месте и станет экономить снаряды.

В начале июля 1-я армия заняла рубеж от района северо-восточнее Прасныша до точки севернее Цеханува и территории в 10 верстах южнее Дробина в сторону Вислы. Примерно в 20 верстах к юго-востоку находился Плоцк. Войска расположились справа налево в следующем порядке:

I Сибирский корпус (Плешков): 1-я и 2-я сибирские дивизии.

I Туркестанский корпус (Шейдеман): 1-я и 2-я туркестанские стрелковые бригады; 11-я сибирская дивизия.

XXVII армейский корпус (Баланин): 2-я и 76-я дивизии; 1-я стрелковая бригада.

I кавалерийский корпус (Орановский): 6, 8 и 14-я кавалерийские дивизии.

Войска окопались на новом рубеже. Некоторые части расположились вдоль реки Висла во втором эшелоне на левом фланге.

Ждали немецкое наступление, так как была получена информация о том, что приграничные железнодорожные станции Виленберг, Сольдау и Нейденбург работают с увеличенной нагрузкой.

Обозначив ложное наступление вдоль Вислы, 12 июля немцы, как они обычно поступают, начиная новое наступление, обрушили ураганный огонь на передний край нашей обороны севернее Прасныша и Цеханува. Они не испытывали трудностей со снарядами, так как их подвоз осуществлялся длинными колоннами автомобилей, а в связи с сухой погодой дороги были в отличном состоянии. Тяжелая артиллерия 1-й армии была безнадежно слаба. Например, развернутый севернее Цеханува I Туркестанский армейский корпус против 42 немецких орудий большого калибра имел всего два. В результате 11-я сибирская дивизия была практически разгромлена. Противник значительно превосходил наши войска по численности, сосредоточив против рубежа Прасныш – Цеханув восемь дивизий.

Немецкое подавляющее превосходство в тяжелой артиллерии породило что-то похожее на панику. Немецкое наступление началось 13 июля, и в ту же ночь русские войска отступили со своих позиций. Они даже не попытались оборонять вторую линию, подготовленную севернее Прасныша и Цеханува на рубеже от Плонска до Червинска. Во время отхода неприятельская кавалерия прорвала нашу оборону восточнее Цеханува и обрушилась на русскую транспортную колонну.

16 июля неприятель вышел на рубеж Маков – Насельск – Новогеоргиевск. Из Варшавы стали прибывать части IV армейского корпуса, которые бросались в бой сразу же после разгрузки из эшелонов. Несмотря на то что рубеж готовился к обороне заблаговременно, 18-го числа русские войска были вынуждены отойти к Нареву. Справа от 1-й армии точно так же отступили и части 12-й армии. V корпус вел бои севернее Новогрода, IV Сибирский корпус – в районе плацдарма у Остроленки. XXI армейский корпус, который после разгрома на реке Сан находился на переформировании в тылу, был переброшен железной дорогой для обеспечения обороны плацдарма в районе Рожан. I Сибирский армейский корпус развернулся левее, а IV корпус вместе с остатками I Туркестанского корпуса оборонял плацдарм у Пултуска и подступы к Сероцку.