Прошло шесть дней после смерти Джуэл, а я по-прежнему в шоке. Все вокруг будто плывет, события обрели какой-то сюрреалистический оттенок и кажутся фантастическими — разговор с Олли в саду, глупое предложение Гэбриела…

Реальны лишь угрозы Джеймса. Мерзавец уверен, что Джуэл оставила целое состояние, и, если я ему немедленно не заплачу, грозит отправиться к Анжеле Эндрюс. Гэбриел, возможно, не самый дорогой мне человек, но я не хочу губить его карьеру. Должно быть, родителям таки удалось убедить меня в существовании кармы.

Я лезу в карман куртки и достаю платок. Он весь измят, выглядит так, будто вот-вот развалится. Точь-в-точь как я сама. Вытираю глаза и напоминаю себе, что Джуэл не одобрила бы слез. Она частенько утешала меня за эти годы, и я мечтаю, чтобы сейчас тетушка вновь оказалась здесь — мне очень нужно с ней поговорить. Олли исчез, и я не могу с ним связаться. Я отправляла ему сообщения, пока не онемели пальцы, и только потом вспомнила, что его мобильник у Нины. Олли где-то далеко, совсем один; он думает, что я променяла любовь на деньги и популярность. Эта мысль невыносима. Каждый раз, ложась спать и закрывая глаза, я вновь и вновь вижу вечеринку у Джуэл. Снится, как я выбегаю на улицу спустя несколько минут после ухода Олли и обнаруживаю лишь пятно масла на асфальте, там, где стояла машина. Я падаю на колени… и просыпаюсь в слезах.

Никто не знает, куда уехал Олли.

Для остальных я по-прежнему подружка Гэбриела, но как только придумаю, что делать с Джеймсом, я положу этому конец. Честно говоря, Гэбриел в последнее время пытается измениться. Полагаю, он винит себя. Перестал звездить, не дает интервью и даже отказался выступить на шоу Джонатана Росса. Большую часть времени он проводит, запершись в кабинете с Себом, наверняка у них какие-то планы…

Фрэнки, добрая душа, твердо держит свое слово. Больше никакой лжи, никакого притворства. Он не отвечает на звонки Гэбриела — по десять в час — и сочиняет грустные песни.

Когда я их слушаю, мне, во всяком случае, становится очень грустно.

Фрэнки крайне несчастен; последние шесть дней он провел у Мэдс, в гостевой спальне, выходя лишь затем, чтобы принять душ или выпить. Всю экстравагантность и язвительность точно ветром сдуло — теперь бедняга бродит по дому словно заплаканная тень самого себя и уже давно не ворует у нас косметику. Он и впрямь очень любит Гэбриела.

Я не могу вволю предаться чувствам, потому что нужно заниматься организацией похорон и заботиться о Фрэнки. И потом, запасы сострадания у бедняжки Мэдс вовсе не бесконечны, поэтому я плачу лишь по ночам, когда остальные уже спят. Тогда я думаю об Олли, и слезы катятся по щекам на подушку. Море лижет песок, тихонько плещется о скалы и наконец убаюкивает меня, но я сплю беспокойно. Я даже не могу вновь обрести утешение в работе, потому что проклятущий Себ спер мою рукопись, а начать нечто новое нет сил.

По-моему, романтика забыла ко мне дорогу.

…Как только гости разошлись, Гай отнес тело бедняжки Джуэл в спальню. Приехал врач, затем «скорая», все немедленно взялись за дело, а я, дрожа, сидела в глубоком кресле, держа в одной руке стакан бренди, а в другой — холодеющие пальцы Джуэл, такие тонкие, сплошь покрытые синими жилками.

В тишине тетушкиной комнаты люди сбросили маски. Гай курил, стоя у окна, Гэбриел и Фрэнки обнялись, позабыв о недавней ссоре. Пришли и мои родители. Прочие отправились по домам, и снизу доносилось лишь позвякивание посуды — там трудились официанты, убиравшие со стола. Собаки Джуэл улеглись в коридоре, грустно положив головы на лапы. Глаза у них казались огромными от скорби. Ричард Ломэкс договорился с похоронным бюро и прочел молитвы, и я невольно улыбнулась. Джуэл, несомненно, была бы в восторге оттого, что молитвы над ней читает Оззи Осборн.

— Это я виноват, — сказал Гэбриел, белый от ужаса. — Я ее расстроил. Думал только о себе…

Я промолчала, потому что, на мой взгляд, Гэбриел и впрямь был виноват.

— Ты тут ни при чем, — утешил его Фрэнки. — Не вини себя.

— Я увлекся… — Синие глаза Гэбриела наполнились слезами. — Столько лжи, столько притворства… Я преступник.

— Интересно, что Джуэл хотела нам сказать, — вслух задумалась Мэдс, которая свернулась у меня в ногах. — Она собиралась о чем-то объявить…

Я пожала плечами:

— Мы никогда не узнаем…

Гай стоял у окна: плечи напряжены, костяшки пальцев побелели — с такой силой мужчина вцепился в подоконник. Он непрерывно курил с той минуты, как Джуэл упала в кресло, зажигая одну вонючую сигарету от другой. Со вздохом он выбросил окурок за окно, в темноте мелькнули искры.

— Я знаю, что она собиралась сказать, — медленно произнес он. — Джуэл мне рассказала.

За последние несколько месяцев Джуэл и Гай стали настоящими друзьями. Тетушка охотно выходила в море на «Плясунье» и обожала пить с Гаем и его командой в «Русалке». Зная эксцентричность Джуэл, я ничуть не удивлялась тому, что она подружилась с грубияном рыбаком. Она всегда говорила, что возраст — это всего лишь внешнее. Главное — душа, а остальное не важно.

— У нее были проблемы с артерией, вот здесь, на шее. — Гай тычет в шею корявым пальцем. — Ее закупорило…

— Сонная артерия, — вставил Ричард, не в силах удержаться, чтобы не показать себя всезнайкой.

— Нуда. — Гай кивнул. — Ее вроде как засорило, так что кислород не поступал в мозг. Врачи сказали, что можно сделать операцию, но это слишком рискованно. Либо сработает, либо она впадет в кому. Джуэл была в клинике, на обследовании, но все-таки решила обойтись без операции. Она мечтала насладиться оставшимся временем, извлечь максимум из каждой минуты. Это ее слова.

Я захлопнула рот рукой.

— А я-то думала, она проходит курс детоксикации!

— Она могла умереть в любой момент, — продолжил Гай. — И никто не предсказал бы, когда именно. Джуэл могла прожить еще несколько месяцев или несколько лет. Но больше всего ей хотелось насладиться отпущенным временем. — Его глаза подернулись дымкой. — Мы о многом говорили, когда были в море. Там можно понять друг друга. Все становится на свои места.

— Именно это она и хотела нам сказать? — уточнила я.

— Разве что другими словами. Но Джуэл заранее написала прощальные письма и спланировала похороны. Она просила, чтобы службу провели вы, — Гай обернулся к Ричарду, — в церкви у моря. Джуэл не боялась смерти. По-моему, она вообще ко всему очень спокойно относилась.

Мы смотрим на маленькую фигурку на постели. Тетушка как будто мирно дремлет, слегка перебрав шерри.

— И еще она хотела, чтобы ее пепел развеяли в море. — У Гая перехватывает горло. — Джуэл заставила меня пообещать, что я это сделаю… и я пообещал. Пообещал, что будет так, как она хочет.

Сидя на террасе и согревая руки о кружку, я думаю о том, что Гай сдержал слово. Джуэл, должно быть, провела немало времени, планируя свои похороны, — она не упустила ни одной детали. Простые цветы, необычная музыка, гроб, покрытый замечательными изображениями домашних питомцев Джуэл. По бокам — прыгающие собаки, на крышке — спящие кошки, в самом центре, с гордо расправленными крыльями, — Жожо, тетушкин попугай, а между картинками вьется питон Кадди.