И она поверилаего словам.

Ей нужно былопрогнать его, однако она не могла сделать это. Нет, только не сейчас. И пустьГосподь простит ее.

— Джеймс, иди комне, — прошептала Кэролайн.

Его не нужнобыло просить дважды. С ловкостью кошки он перелез с ветки на окно ее комнаты.Кэролайн крепко обняла его, и их губы встретились.

Здесь, подпокровом ночи, они смогут слиться воедино.

Первые лучисолнца осветили небо. «Скоро рассвет», — подумала Кэролайн. Лежа рядом сДжеймсом, она слушала, как бьется его сердце. Нежно поцеловав кончики еепальцев, он еще крепче прижал ее к себе.

— Тебе нужноуходить, — сказала она.

— Кэролайн...

— Прошу, неговори больше ничего. — Она прижала пальцы к его губам. — Мы уже принялирешение. Не стоит все усложнять.

Подняв голову,он посмотрел на нее, а потом осторожно убрал волосы с ее лица.

— Если бы якогда-нибудь смог назвать тебя своей женой, я бы каждый день благодарил Бога заэто счастье. Кэролайн, я еще никому не признавался в любви, но тебе скажу: ялюблю тебя.

Кэролайн крепкообняла его, обхватив руками за шею. Ей хотелось запомнить запах его кожи,биение его сердца, то, как его тело прикасалось к ее телу.

— Я не смогужить без тебя, — прошептала она, уткнувшись в его шею. — Мне хочется, чтобывремя остановилось и эта минута длилась целую вечность.

— Мы можемубежать. Ты поедешь со мной?

Кэролайнпокачала головой.

— Нет, я немогу.

Ей показалось,что Джеймс хотел что-то сказать, но потом передумал. Молча поднявшись скровати, он начал одеваться. Кэролайн перекатилась на ту половину кровати, накоторой лежал Джеймс. Постель хранила тепло его тела.

Кэролайнпонимала, что они больше никогда не будут вместе. Она вдруг представила, какойпустой и безрадостной будет ее жизнь без него. Однако она ни о чем не сожалела.Она никогда не пожалеет о том, что полюбила Джеймса Феррингтона.

Через минуту онапочувствовала, как матрас прогнулся под тяжестью его тела. Джеймс опустился накровать возле нее. Кэролайн села и, прижав простыню к своему обнаженному телу,посмотрела на него.

Он улыбнулся ейтакой пронзительно-нежной улыбкой, что у нее защемило сердце.

— Мне всегданравилось, как ты улыбаешься, — сказала она, проведя кончиками пальцев по егогубам.

— Я хочу еще разобнять тебя, дорогая.

Она бросилась кнему и обняла его так крепко, словно хотела навсегда оставить его возле себя. Апотом оттолкнула, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.

Тяжело вздохнув,Джеймс сказал:

— Если якогда-нибудь тебе понадоблюсь, дай мне знать — я моментально примчусь.Пообещай, что выполнишь мою просьбу.

Кэролайн немогла ответить ему. Она вообще не могла говорить, потому что пыталась сдержатьслезы, и просто кивнула в ответ.

— Спокойнойночи, любовь моя, — прошептал он и, обхватив рукой ее голову, быстро поцеловал,а потом, поднявшись с кровати, подошел к окну.

Быстровзобравшись на подоконник, Джеймс перелез на огромную ветку вяза. Буквальночерез минуту Кэролайн услышала, как он спрыгнул на землю и быстро пробежалчерез двор. Потом тихо скрипнула калитка и... стало тихо.

Кэролайн леглана кровать, с головой укрывшись одеялом.

— Никакихсожалений, — прошептала она.

И слезы наконецхлынули из ее глаз.

В соседнейкомнате в кресле, стоявшем у окна, сидела Минерва. Она слышала тихий ночнойразговор двух влюбленных. И он напомнил ей другой разговор, состоявшийся многолет назад между нею и Робертом. Мужчиной, который был очень похож на ДжеймсаФеррингтона. Мужчиной, которого она любила.

Слушая тихиевздохи и приглушенные всхлипывания, Минерва понимала, что через несколько часовКэролайн выйдет к завтраку и как всегда будет невозмутимой и спокойной. Онаникогда не признается при свете дня в том, что ее сердце разбито.

«Необходимочто-нибудь сделать. Мы должны помешать Феррингтону жениться на дочери графиниЛэвенхем», — подумала Минерва. Она уже не сомневалась в том, что Джеймс любитКэролайн. Мужчина говорит с такой искренностью и нежностью, только когда онпонимает, что теряет свою возлюбленную.

Именно это она исказала леди Мэри, Шарлотте и Виолетте, встретившись с ними утром и пересказавим ночной разговор влюбленной пары.

— Кэролайнправа. Им нельзя бежать из Лондона. Это им не поможет, — произнесла Виолетта,прикладывая платок к влажным от слез глазам.

— Но что же мыможем сделать? — спросила леди Мэри.

— Не вы, а я, —поправила ее Минерва. — В этом деле только я смогу помочь. Шарлотта, можновзять твой экипаж?

— Конечно, cherie.Я дам тебе экипаж, но только после того, как ты расскажешь, что задумала.

— Я, дорогиемои, собираюсь нанести визит особе, которая может остановить весь этот фарс,именуемый женитьбой Джеймса Феррингтона.

— Кто же это? —поинтересовалась Виолетта.

— ГрафиняЛэвенхем, — ответила Минерва, надевая перчатки.

Граф и графиняЛэвенхемы жили в роскошном дворце, располагавшемся в одном из самых старых инаиболее престижных районов Лондона.

Минерварассматривала изящные перила лестницы, высокий потолок, расписанный фресками,на которых изображались лесные пейзажи, летающие херувимы и прочаясентиментальная чепуха. Судя по всему, краски на фресках были еще свежими.Минерва улыбнулась. В молодости Вера Форбс Стенбери не отличалась хорошимвкусом. Похоже, с годами ничего не изменилось.

К ней спустилсядворецкий, одетый в какую-то странную ливрею из розового шелка.

— Леди Лэвенхемпримет вас. Следуйте за мной, — сказал он.

Он не взял у Минервыни шляпу, ни шаль. Этот слуга был таким же холодным и чопорным, как каменныйфасад этого дворца. Его неучтивость не обидела Минерву. Ей не хотелось лебезитьи заискивать ни перед Верой, ни перед ее невоспитанными слугами.

Следуя задворецким сквозь лабиринт комнат и коридоров, Минерва обратила внимание на однуинтересную особенность. Как только они покинули официальную часть дома и вошлив личные покои членов семейства Лэвенхемов, обстановка разительно изменилась.На полу здесь лежал старый, потертый ковер. Стены были покрашены довольнонебрежно, а на тех местах, где когда-то висели картины, остались темные пятначетырехугольной формы.

Дворецкийповернул за угол и вошел в другое крыло дома. И снова окружающая обстановкаизменилась. Здесь пол был устлан толстым, мягким ковром, а стены украшалиобразцы новомодной живописи. Минерве показалось, что все эти картины выполненыхудожниками-дилетантами, которые только учатся держать в руках кисть. Судя повсему, в этом крыле жила Вера.