Конвой и старшина с интересом наблюдали, что же будет дальше, а Венька, войдя в роль изобретателя, который демонстрирует плоды своего творчества, поставил сапог на каблук, как это делал лейтенант. Сапог сиял начищенным голенищем и головкой. Тысевич открыл мутные, налитые кровью глаза.

— Ну? — спросил Венька. — Шпион?

— Пошел ты…

Когда Венька опустил сапог, Тысевич так закричал, что старшина поморщился, а конвойные перестали улыбаться.

— Сильно, — сказал старшина, — у нас я такого не видел… Венька приподнял носок, Тысевич не сразу, но замолк.

— Повторить?

Арестованный прерывисто дышал. Венька не стал давить второй раз, понимая, что Тысевич должен подумать и ответить на вопрос только спустя несколько минут.

— Ну?

— Признаю.

— Старшина, спасибо, дальше я сам. Старшина снова покачал головой.

— Сильно… Надо взять на вооружение.

Венька сел за стол, достал чистый лист бумаги, открутил колпачок автоматической ручки, подарок лейтенанта по поводу окончания стажировки, и начал писать:

ПОКАЗАНИЯ

обвиняемого Тысевича Николая Григорьевича от 13 мая 1938 года

ВОПРОС: Следственными материалами вы изобличены как агент одной иноземной державы. Признаете себя виновным?

ОТВЕТ: Да, признаю. Я признаю, что являюсь агентом польской разведки…

— Тысевич, когда Грехман завербовал тебя?

— Не помню.

— Верю. Напоминаю, что он завербовал тебя в октябре 1929 года. Запомнил?

Венька встал из-за стола, подошел к лежащему на полу Тысевичу и, глядя ему прямо в глаза, спросил:

— Тысевич, тебе было больно? Тысевич молчал.

— Я даже не давил тебе яйца, а так, всего лишь пощекотал. В следующий раз будет больно по-настоящему, усек? Поэтому ты меня не томи, вспоминай быстро, говори четко. У меня ворох работы, и я с тобой цацкаться не собираюсь. Вот так вот…

…с октября 1929 года по день моего ареста был агентом польской разведки, в которую меня завербовал бывший председатель колхоза…

— Тысевич, как колхоз назывался?

— «Червона зирка».

— Как? Что за червона зирка?

— Красная звезда по-русски.

— А-а…

…председатель колхоза «Червона зирка» Грехман Самуил Вениаминович при следующих обстоятельствах…

— Ты кем работал до 1929 года?

— Секретарем сельсовета.

— Ага, значит, всех знал?

— Многих…

— Так и запишем:

…Грехмана Самуила Вениаминовича знал с 1925 года по уличному потому что в то время работал секлетарем сельсовета и по перепеси знал все население, включая и его. До 1929 года т. е. до момента моей вербовки в агенты польской разведки я с Грехманом не был близким знакомым, а в 1929 году…

— А в 1929 году ты там же работал, в сельсовете?

— Развяжите меня, у меня руки и ноги затекли.

— Ладно, Тысевич, вести себя хорошо будешь? Смотри, в коридоре у меня помощников достаточно. Так где ты работал?

… я работал заместителем председателя производственного товарищества имени 10-летия Октября, в г. Изяславе, а Грехман в то время работал председателем колхоза «Червона зирка» г. Изяслава, и мы по служебным делам начали сталкиваться при получении сельхозинвентаря и лошадей для колхоза. Приблизительно в сентябре месяце 1929 года при получении суперхвосвата для колхоза у нас с Грехманом вышел спор о том, что он хотел получить суперхвосват без документов, а я ему не отпустил, на что он заявил в Изяславский райисполком, что я срываю коллективизацию. За это нас обоих было вызвано в райисполком и предложено Грехману выписать документы, а мне отпустить суперхвосват, что нами и было сделано. Однажды в октябре месяце 1929 года я был по служебным делам в колхозе во время передачи инвентаря и лошадей. И встретился с Грехманом на пути следования из колхоза в райисполком, он мне сказал, что зачем нам спорить, лучше давай жить дружно и иметь связь между собой и ты мне должен помочь в сборе сведений шпионского характера, на что я не возражал и поддержал его. В конце октября 1929 года при второй встрече с Грехманом, когда я был в колхозе, он мне предложил вступить в подпольную организацию, которая собирает сведения шпионского характера для передачи в Польшу, на что я дал свое согласие.

— Видишь, Тысевич, как мы хорошо стали работать? Быстро и не больно. Ты, главное, пойми, органы без вины никого не арестовывают! Если вдруг обнаружится, что органы допустили ошибку, то кому ж тогда и верить? Кто органы возглавляет? Верный сталинец товарищ Николай Иванович Ежов, а он ошибаться не может! Значит, только ему и можно верить, вот так вот… Едем дальше…

Вопрос: Какие задания дал вам Грехман для проведения к/р шпионской деятельности?

Ответ: Первоначально Грехман дал мне задание, чтобы я ему сообщил о контрактации зерна и мяса и сельхозмашин, куда они распространяются, я ему эти сведения сообщил сразу, потому что я об этом знал, так как работал зам. председателя выробничого товарищества.

— Тысевич, что такое «выробныче»?

— Производственное.

— Так и говори, черт, язык сломаешь…

В дальнейшем мне было дано задание Грехманом собирать сведения шпионского характера: о ходе коллективизации, об отношении селян к коллективизации, о мощности колхоза и отношении к мероприятиям сов. власти. Эти сведения я ему не смог скоро передать, потому что Грехман выехал из г. Изяслава в конце 1929 года (я не знал куда), а в 1933 году в июле месяце он приехал в г. Изяслав и работал контролером в Изяславском СМК и после этого наша связь с Грехманом продолжалась до 1937 года. Вопрос: Какие и когда сведения шпионского характера были переданы Вами Грехману с 1933 года до 1937 года? Ответ: Я передавал сведения шпионского характера в разное время с 1933 года по 1937 год. Мною были переданы следующие сведения:

1. О мощности колхоза

2. Отношение колхозников к труд, деятельности

3. Отношение к мероприятиям сов. власти.

Вопрос: Какие Вами еще были переданы сведения шпионского характера Грехману, кроме вышеуказанных? Ответ: Кроме вышеуказанных сведений шпионского характера я Грехману никаких сведений не передавал и он от меня не требовал.

Вопрос: С кем Вы были связаны по шпионской деятельности после Грехмана с конца 1929 года до июля месяца 1933 года?

Тысевич замолчал. Венька оторвал взгляд от протокола, в который он старательно, высунув кончик языка, словно первоклассник, заносил свои вопросы и свои же ответы, изредка спрашивая или уточняя что-нибудь у Тысевича.

— Не понял, — удивленно произнес Венька. — Ты чего это? Говорил, говорил и вдруг замолк?