Я открыла дверь. На полу стояла пара прозрачных туфель. Я просунула ногу в туфлю, примеряя. Идеально сидят.

Когда я зашла на кухню, Кэрран стоял у стола. На нем были серые строгие брюки и белая рубашка на пуговицах. Сорочка из легкой ткани сидела на его сильном мускулистом торсе, как влитая. Он побрился, и свет от расставленных на столе свечей играл на его лице, бросая слабые блики на мужественную челюсть. Он выглядел невыносимо красивым.

Я остановилась.

Он смотрел на меня с таким желанием, что в нем одновременно отражалась и грубость, и нежность. У меня перехватило дыхание.

От того как мы смотрели друг на друга, становилось немного неловко.

Наконец, я подняла руку:

— Привет.

— Привет, — ответил он. — Я приготовил ужин. Во всяком случае, я сделал стейки. Остальное принесли из кухни. . Не хочешь присесть?

— Да, конечно.

Он придвинул мне стул, и я села. Он напротив меня. На столе стояла разная еда и бутылка чего-то, вероятно, вина.

— На тебе строгая рубашка, — сказала я. — Даже не думала, что у тебя такая есть. — То, как он смотрел на меня, напрочь отключало связь между моим ртом и мозгом. Строгая рубашка? Что, черт возьми, я имела в виду?

— Я подумал, это подойдет к твоему платью, — ответил он. Он выглядел слегка встревоженным.

— Тебе нравится?

— Выглядит отлично. Ты выглядишь отлично. Красиво.

Мы уставились друг на друга.

— Нам надо поесть, — сказала я.

— Да. — Он продолжал смотреть на меня.

Между нами повисла тишина. Мне нужно было знать, почему он со мной. Я думала, что это не имеет значения, но все же имеет.

Я встретила его взгляд.

— Моя мать обладала силой, которая заставляла мужчин делать все, что она хотела. Она промывала мозги Ворону, прожаривая его, как стейк, пока он не оставил Роланда ради нее. Она нуждалась в нем, чтобы заботиться обо мне. Только она перестаралась. Ворон был сильно потрясен ее смертью, но он никогда не заботился обо мне по-настоящему. Просто хотел наблюдать, как, в конечном итоге, мы встретимся с Роландом. Он сказал, что, если увидит, как мой отец убивает меня, ему и этого будет достаточно.

— Кто рассказал тебе это?

— Ведьма, — ответила я. — Евдокия. Мы с ней очень дальние родственники. Она говорила правду.

Выражение лица Кэррана стало настороженным.

— Хреново.

— До того, как мы с тобой начали встречаться, вы с Джимом обсуждали то, какое это будет иметь значение для Стаи? — Джим так бы и поступил. Он давно что-то подозревал, если еще не догадался.

— Да, — сказал Кэрран. Его выражение лица оставалось нечитаемым.

— Что сказал Джим?

— Советовал этого не делать. У него были доводы, почему это плохая идея.

Мое сердце чуть сжалось.

— Он также сказал, что, поскольку я все равно собираюсь быть с тобой, несмотря на все его слова, мне следует двигаться дальше, потому что для отслеживания меня по всему городу у него уходит слишком много сил. Он всегда посылал охранников, чтобы те следили за мной, и обычно я оставлял их где-то, прежде чем попасть в твою квартиру. Он сказал, что его жизнь будет намного проще, если я просто перевезу тебя в Крепость.

— Вот почему ты хотел, чтобы я была здесь?

Кэрран наклонился вперед. Маска на его лице исчезла.

— Я хотел, чтобы ты была здесь, потому что хотел быть с тобой. И в беде, и радости, Кейт. Ты не промывала мне мозги, как твоя мать. У тебя нет ее дара. У тебя скорее полная противоположность ему.

Все или ничего.

— Ты знал, что Роланд — мой отец, прежде чем я рассказала тебе?

— Да.

Внезапно мне стало невыносимо холодно.

— Как?

— Поломка меча Роланда стала основным ключом к разгадке, — говорил он. — Джим раздобыл несколько фотографий Роланда. Ты на него похожа. И ходили истории о ребенке, которого он, якобы, пытался убить. Я сложил два и два.

А я мучилась, пытаясь рассказать ему правду о себе. Чтобы произнести это потребовалась каждая крупица моей воли, а он уже все это знал.

— И ты позволил мне сидеть и рассказывать тебе об этом, когда сам уже все знал?

— Это было важно, — сказал Кэрран. — Ты должна была сделать это сама, поэтому я слушал.

— Ты принимал во внимание, кем я являюсь прежде, чем предложить быть вместе?

Кэрран придвинулся ближе. Слабое свечение коснулось его глаз и исчезло.

— Конечно.

И вот оно. По крайней мере, он не солгал. В глубине души я знала это. Кэрран слишком привык все просчитывать заранее. Как и говорила Евдокия, на любовном родео он не впервые. Не то чтобы он по уши пропал в этом, как я.

— У меня есть несколько безопасных домов по всей стране, — заговорил он.

Я, должно быть, ослышалась.

— Что?

— У меня есть убежище почти в каждом штате. И достаточно денег, чтобы обеспечить нам комфорт на всю оставшуюся жизнь, если до этого дойдет. Я перевел большую часть своих денежных средств в места за пределами Стаи.

— О чем ты говоришь?

— Я знаю, что он придет, и ты боишься. Если ты не хочешь сражаться с ним, мы с тобой можем исчезнуть.

Я недоуменно уставилась на него.

— Постоянных транспортных сообщений больше нет. Ни самолетов, ни надежных дорог. Кейт, мир снова стал непостижимо огромным. Он никогда нас не найдет.

— А как же Стая?

Его верхняя губа слегка вздрогнула, обнажив острие зубов.

— К черту Стаю. Я отдал им пятнадцать лет своей жизни. Я боролся за них, проливал за них кровь, но как только я отвернулся, они напали на мою жену. Я ничего им не должен.

Кэрран протянул руку и накрыл мои пальцы своей ладонью.

— Я серьезно. Скажи одно слово прямо сейчас, и мы уйдем. Если желаешь, мы заберем с собой Джули.

— Джим найдет нас.

— Нет. Я умею заметать следы. Если Джим действительно найдет нас, то пожалеет, что стал искать. Кроме того, он мой друг. Он бы все понял и не стал серьезно пытаться отследить нас.

Это не блеф. Я слышала уверенность в его голосе. Он готов сделать это. Уйти.

— Ты бы оставил всех этих людей, все эти поклоны и…

Его серые глаза смотрели в мои.

— Если бы я боролся за них и остался изувеченным, все они говорили бы приятные, подбадривающие вещи, а затем заменили бы меня и забыли, что я вообще когда-либо существовал. Ты бы осталась со мной. Ты заботилась бы обо мне, потому что любишь. Я тоже тебя люблю, Кейт. Если тебе когда-нибудь будет больно, я не оставлю тебя. Я буду рядом. Какое бы место ты ни выбрала.